Дочь за отца

— Не было форменной куртки, не надо придумывать, — усмехнулся Зубьев.

— Что у тебя с матерью Риты Елкиной было? — спросил Степан.

— С Катериной?.. Ну, дружили мы, семьями. У нее муж умер, от меня жена ушла, думал, сойдемся. Я ее очень любил.

— Может, и Рита от тебя? — неожиданно для себя предположил Степан.

Но Зубьев и бровью не повел.

— Может, и от меня.

— Ты это серьезно?

— Все было очень серьезно.

— Как же ты допустил, что Рита пошла по наклонной плоскости?

— Не допустил, — качнул головой Зубьев. — Упустил… Не могу себе этого простить.

— Бурнаков со своими дружками обидел ее.

— Как?

— Точно сказать не могу. Могу лишь сказать, что Рита с подружками убегали от него… Ты это видел?

— Нет.

— А как Зоя сегодня убегала от Живодера, видел?

— Какая Зоя?

— Живодер девчонку сегодня изнасиловал. У Кушакова отобрал… Может, видел, «семерка» Кушакова у его дома стояла?

— Когда видел? — насупился Зубьев, давая понять, что Степан оскорбляет его своими попытками поймать на слове.

— Когда Живодер девушку насиловал. А потом гнался за ней.

— Как я мог что-то видеть?

— Вы знаете, где живет Живодер? — Степан перешел на «вы».

— Знаю.

— А то, что он допоздна засиживается у Фомичева?

— Знаю.

— А как возвращается домой?

— Думаю, что пешком.

— Берегом реки?

— Возможно.

— Его убили из того же пистолета, что и Бурнакова, Буслаева и Драчева. Из пистолета той же системы. Елкина утверждает, что у покойных было как минимум два пистолета. Один остался на месте преступления, а другой ушел вместе с преступником. Возможно, Бурнакова, Буслаева, Драчева и Крикова убил один и тот же человек.

— И вы подозреваете меня!

— Вы переживаете за свое дело, вас коробит беспредел, который процветает в поселке. Наркотики, проституция, изнасилования… Сколько девушек было похищено за последнее время? Я знаю, что вы заступились как минимум за одну из них.

— Заступался и буду заступаться. Вы меня не посадите, у вас нет никаких доказательств, — уверенно сказал Зубьев. — Одни только предположения.

— У вас есть мотивы… Бурнакова и его дружков вы могли убить, потому что они отъявленные мерзавцы. Вы могли видеть, как Елкина с подружками убегают от них, могли зайти в дом, а там пистолет на столе, бандиты спят…

— Бурнакова и Буслаева убил их дружок. И сам застрелился.

— На самом деле это не так.

— Ну да, — усмехнулся Зубьев.

Он прекрасно понимал, что, если Битовский уголовный розыск зайдет в тупик, вся вина за убийство ляжет на Драчева. И еще он уверен был в том, что убийство Живодера ему не пришьют. Калоши он выкинул, орудие преступления тоже, остался только обратный выброс пороховых газов, но, возможно, он с этим все предусмотрел. Можно ведь стрелять, защитив руку ну, например, каким-нибудь нарукавником. А кисть — перчатками, которые также можно выбросить. Но все это в теории, а на практике на месте преступления остался пепел из курительной трубки. Само по себе не доказательство, следов слюны на нем нет, а если вдруг и осталось что, никакая лаборатория не выделит материал для сравнения. Ну, если только какая-нибудь инопланетная.

— А Криков тоже сам застрелился?

— Его убил Фомичев. Догнал его и убил.

— Зачем?

— Может, и не Фомичев… Вчера подъезжали московские бандиты, им нужен был убийца его бандитов. Как думаете зачем?

— Это называется хитрый план — убить Живодера и свалить все на Сафрона… Когда вам пришла в голову эта идея?

— Сейчас и пришла… Не убивал я Живодера. Никого не убивал.

— А как же форменная куртка с капитанскими звездочками на погонах и милицейским шевроном? Шаткая походка…

— Это все, что у вас есть? — усмехнулся Зубьев. — Негусто!

— И тем не менее вам придется объясниться.

— А если преступник взял мою куртку?

— Кто, Фомичев?

— Значит, Живодера убил не Фомичев.

— А кто?

— Какая разница кто? Главное, что этого ублюдка больше нет, — хмуро сказал Зубьев.

— Вы давно об этом мечтали?

— Да, я об этом мечтал! Это плохо? — в упор спросил участковый.

— С одной стороны, это очень хорошо!

— А с другой, вам нужно раскрыть это дело.

— Совершенно верно!

— Зачем? Перед генералом Андриановым выслужиться? Так это не ваш генерал.

— Не наш, — вынужден был согласиться Степан.

— Может, выслужиться перед московскими бандитами? — скривил губы Зубьев.

— Это ты зря! — нахмурился Степан.

— Тогда что?

— Дело чести!

— Какой чести?.. Сам же говоришь, Живодер девчонку сегодня изнасиловал. А мог и убить. Это, по-твоему, честь?.. Это ведь Живодер Риту мою изнасиловал. Она тебе не говорила?

— Да нет.

— И не скажет. Потому что ей стыдно.

— Стыдно?!

— Да, она проститутка, наркоманка… Но ей все равно стыдно! Она без слез не может это вспоминать… Давай, капитан, выкладывай все свои козыри. Что у тебя есть? Кто видел человека в моей куртке, табак из трубки, что еще?..

— Куртку твою на экспертизу нужно сдать, — не очень уверенно проговорил Степан.

А ведь это действительно так: что Бурнаков, что Живодер — законченные ублюдки. И если Зубьев грохнул их, то ему памятник при жизни нужно ставить, а не в тюрьму сажать.

— Сдавайте, если полномочия есть, — пожал плечами Зубьев.

— Наши полномочия — генерал Андрианов.

— Берите! — участковый кивнул на куртку.