Дочь за отца

— Что ты не знал, когда девчонку Жильцу сдавал?

— А он меня спрашивал?

— Я правильно говорю? — обращаясь к девушке, спросил Комов. — Он тебя бандитам сдал?

— Ну, в общем, да, — не очень охотно сказала она.

— Ты сбегала он них?

— Да, сбежала.

— А Кушак тебя подобрал?

— Подобрал… Я думала, он сволочь!

— Сама ты откуда?

— Из Углича я, к тетке приехала, а ее дома нет…

— Зато этот нашелся! — Степан презрительно глянул на сводника.

— Так дерьмо — оно само под ноги лезет, — кивнул Комов.

— Витя исправился, Витя меня к себе забрал, — вздохнула девушка.

— Теперь он обязан на тебе жениться, — усмехнулся Федот.

— Ну, не обязан…

— Значит, сбежала ты вчера, — сказал Степан, глянув на Зою.

— Сбежала!.. Они бы меня убили!..

— Могли бы и убить. У Живодера не люди, а отморозки. Трех пацанов из Битова убили.

— Да это не Живодер, — мотнул головой Кушак.

— А кто? Авил, Сказка?

— И не Авил, и не Сказка…

— Ты?

— Я?! — шарахнулся от него парень. — Да вы что?

— Тогда кто?

— Да не знаю!

— Может, ты и вчера ночью «Гелендваген» видел?

— Ночью я в дороге был, отца провожали.

— Куда провожали?

— В Тюмень, он у меня вахтовик. Мы с мамой под утро вернулись, не видел я ничего.

— А вчера что видел?

— Что я видел?

— Подобрал Зою, Жилец ее у тебя отобрал, правильно?

— Ну, в общем, да.

— Ты не уехал, ты остался, возле дома стоял.

— Стоял.

— Зоя сбежала, ты ее подобрал. Когда это было? В котором часу?

— Ну так поздно уже, в районе трех часов.

— Домой к себе Зою повез.

— Ну.

— А потом обратно.

— Зачем?

— Живодера в районе четырех утра застрелили.

— Как застрелили?

— А разве я не говорил?

— Ну так я думал, это гон!

— Убили Живодера. Ты мог это сделать!

— Зачем?

— Ну вдруг ты в Зою влюбился, девушка она симпатичная, а ее у тебя отобрали.

— Ну, в общем, отобрали… Только я не убивал Живодера!

— А кто мог это сделать?

— Не знаю!

— Может, ты кого-то видел, может, кто-то к дому подходил?

— Когда я стоял?

— Может, когда ехал.

— Кто-то подходил… Кто-то подошел, а минут через десять Зоя выбежала… Смотрю: бежит! Я к ней — она от меня, но поздно…

— Что поздно?

— Подбежала слишком близко, пока разворачивалась, я ее схватил. И в машину.

— А видел ты кого?

— Кто-то шел по Гагарина.

— По улице Гагарина?

— Я там на перекрестке Октябрьской и Гагарина стоял. Гагарина в Октябрьскую упирается, дальше переулок, к реке, на машине там не проехать, только пешком. Ну, мужик этот пешком и шел.

— К реке?

— Да не знаю. Мне кажется, он свернул на Октябрьской, но не по дороге пошел, а вдоль домов. Там заборы, палисадники, между ними тропинка… А зачем я вам это рассказываю? — спохватился Витя.

— Наверное, потому, что родную милицию в нас почувствовал, — улыбнулся Степан.

— Милицию?

— Капитан милиции Круча, капитан милиции Комов. Два капитана.

— Ага, бороться и искать, — кивнул Федот, — кто убил Живодера.

— Да? А я подумал…

— Не нужно думать, нужно говорить. Что там за палисадником?

— Мне кажется, там кто-то стоял за палисадником, возле дома.

— Тебе кажется или ты видел?

— Я видел мужчину, но не знаю, свернул он с Гагарина или нет. Я так не присматривался, смотрю: идет. А потом смотрю: за деревом кто-то стоит возле дома Фомича. Смотрел, смотрел, так и не понял, человек там или просто дерево спиленное. Интересно стало, из машины вышел, смотрю: Зойка выбегает…

— А мужчина что?

— Так я не знаю! Может, и не было никого. Мы уехали, а он остался. Если, конечно, он был там…

— По Гагарина через Октябрьскую он у тебя на глазах переходил?

— Да.

— И как он выглядел?

— Он боком шел, фонарь плохо горел, и далеко было, толком не разглядел.

— Но что-то же ты видел?

— Шапка на нем была, куртка с поднятым воротником… Я еще подумал, что мент… ну, милиционер.

— Почему ты так подумал? — глянув на Комова, спросил Степан.

— Не знаю, мне показалось, что там на плечах что-то блеснуло, я еще подумал, что это звездочка. И еще на рукаве что-то нашито было, может, шеврон. Или мент, или военный… Но я точно не знаю, далеко было… Да и шел он как-то не очень уверенно.

— Как пьяный?

— Не знаю, не шатался, но мне показалось, что нетвердо держался на ногах.

— Поехали покажешь, где стояла машина!

Степан забрал Кушакова, вернулся на Октябрьскую улицу. Парень показал, где находилась его машина в момент, когда из дома выбежала Зоя. А также место, где за палисадником стоял человек. Или дерево, срезанное на высоте человеческого роста. Но никакого такого дерева за палисадником не обнаружилось. Зато хорошо читались следы от калош с узором в галочку. Снег на тропинке вдоль домов был утоптан до прочной ледяной корки, но человек в калошах сорок пятого заступил за черту. Снег за тропинкой весенний, уплотненный начавшимся таянием, но след отпечатался на нем четко.

— А почему калоши? — спросил Федот, приложив к затылку ладонь.

— А потому… что на валенки были надеты. Или на ботинки.

— А куртка с шевроном тогда на что?

— Надеты на чужое тело? — задумался Степан.

Грешным делом он думал на Зубьева: и куртка форменная, и походка шаткая. Но вдруг его кто-то подставляет. Но кто?

— Калоши обычно на свои валенки надевают.

— Значит, и куртка на свое тело была надета?

— Думаешь, Зубьев?

— Он же совсем никакой!