Дочь за отца

— Из табельного когда в последний раз стрелял?

— В крайний… На прошлой неделе. Не так уж и давно… Пистолет мой табельный тоже можете взять.

— Стреляли не из табельного ствола, а из «Беретты», — качнул головой Степан.

И куртку надо на экспертизу брать, и обыск проводить, но без следователя лучше не начинать. Сначала к нему, потом все остальное. Только вот никуда уже не хотелось ехать. И плевать, кто что скажет.

— Откуда у меня «Беретта»? — качнул головой Зубьев.

— Не было «Беретты»?

— Нет, конечно!

— И сегодня ночью до самого утра вы находились дома?

— Разумеется, — кивнул Зубьев.

— И калош сорок пятого размера у вас нет? — Степан смотрел ему прямо в глаза.

— У меня размер ноги сорок третий, у жены был тридцать седьмой.

— Нет калош сорок пятого размера?

— Нет! — уверенно сказал участковый.

И уверенность эта подтверждалась знанием факта. Или не было калош и «Беретты» вообще, или все это надежно исчезло в прошлом. Изобличить Зубьева может только экспертиза, если вдруг удастся установить, что следы пороховых газов на его куртке совсем свежие, а не какой-нибудь недельной давности… Да пусть со всем этим делом разбирается следователь.

Степан оставил Зубьева, вернулся в машину и велел возвращаться на улицу Октябрьскую.

— Ну что? — спросил Кулик.

— Зубьев Живодера убил. Этого мерзкого подонка.

— А битовских?

— И битовских, — не очень в том сомневаясь, сказал Степан.

— А доказательства?

— Нет и не надо.

— Доказательств не надо?

— А если терпение у человека лопнуло? Свои беспредел творят, девчонок насилуют, убивают, наркота, проституция. И залетные беспределят, проституток в грязь вталкивают.

— А проститутки тоже люди, — кивнул Комов.

— Тем более что среди них, возможно, находилась родная дочь Зубьева.

— Елкина?

— Зубьев не отрицает такую возможность.

— А дочь конкретно опустили. Проститутка, наркоманка… Зубьев терпел, терпел…

— Могло и накрыть, — согласился Лозовой. — На пьяную голову.

— В том-то и дело, что Зубьев находился под влиянием зеленого змея. Вчера одни бандиты, сегодня другие, а завтра обычных людей убивать начнет. Изолировать от общества таких нужно, — уверенно сказал Круча.

— Так в чем же дело?

— А будут доказательства, изолируем. А не будет, умоем руки.

— Доказательства искать нужно.

— А если желания нет? И вообще, что мы здесь делаем? — спросил Степан.

— Я так долго ждал этого часа! — звонко щелкнул пальцами Федот.

— Мы не в бессилии своем распишемся, а в своей силе. Ну не можем мы работать на чужой земле, зато на своей у нас все в полном порядке. Или кто-то в этом сомневается?

— Ударим работой по сомнениям! На своей земле… Когда едем?

— Со следователем поговорить надо, — настраиваясь на обратный путь, сказал Степан. — Мы ему Кушакова оставили, он его допросил, про куртку со звездочками узнал. Должен заподозрить Зубьева. А если нет, так уж и быть, подскажем. А дальше пусть он сам действует, обыск проводит и так далее…

— Я готов умыть руки даже без мыла! — улыбнулся Федот. — Лишь бы поскорей!

Следственно-оперативная группа закончила свою работу, на месте милицейских машин стояли знакомые по вчерашнему дню «Чероки» и «БМВ». Один «бык» стоял у калитки, двое — у внедорожника, а с ними Кушаков. Бандиты что-то говорили ему, тот кивал, один врезал ему кулаком в живот, парень скорчился от боли.

— Это не следователи! — вынимая из кобуры пистолет, сказал Комов.

— Это даже не допрос! — кивнул Степан.

— Шашкина бы сюда! — фыркнул Кулик.

— Шашкин только языком трепать умеет! — открывая дверь, усмехнулся Комов.

Они почти одновременно покинули машину, толпой направились к «Чероки», у которого держался за живот Кушаков. Бандиты и виду не подали, что испугались. Презрительно глянув на оперов, они оставили парня, обошли джип и сели в «БМВ».

— Все нормально, все хорошо! — Кушаков вытянул руку перед Степаном, останавливая его.

Впрочем, он мог бы этого и не делать, Степан не очень-то рвался преследователь его обидчиков. Ничего особенного они не сделали, ну врезали своей шестерке, и что? Кушак более чем заслужил такое к себе отношение. И на свободе ему не место, после того как он фактически бросил Зою на растерзание бандитам.

— Что хорошо? — спросил Степан. — Печенку не отбили?

— Так никто ничего…

— Даже не притронулись, — фыркнул Комов.

Он так же, как и Степан, смотрел на «быка», который стоял у калитки. К нему из дома выходил еще один тип такого же мерзопакостного вида.

Милиции нет, и теперь в доме хозяйничали бандиты.

— Тебя следователь допрашивал? — спросил Степан. Он видел, как «БМВ» трогается с места, но ничего не предпринимал.

— Ну, поговорили, — пожал плечами Кушак.

— Ты ему про человека в форменной куртке говорил?

— Да нет, он особо не спрашивал, так поговорили.

— А эти о чем с тобой говорили? — кивком указав на уезжающий «БМВ», спросил Степан.

— Ну, предупредили.

— О чем?

— Да о том! Вот вы сейчас меня спрашиваете, а мне потом голову оторвут. Вам-то, конечно, все равно, а мне вот нет!

Кушак чуть не заплакал, глядя, как из дома выходит Фомич в сопровождении своей, а не казенной охраны. И не в наручниках. В опущенной руке он держал рацию с выдвижной антенной.