Дочери Лалады. Повести о прошлом, настоящем и будущем (СИ)

Миринэ никогда не отличалась робостью, но тут её будто холодным панцирем стиснуло. По рукам и ногам опутанная смущением, она разозлилась на себя: Нугрур лежит в далёкой сырой могиле, а она предаётся таким легковесным мыслям и мечтам... Часть этой злости досталась и Миромари – за то, что белогорянка так взбудоражила все её чувства, ворвавшись в душу светлым синеоким вихрем. Ни к кому и никогда Миринэ не испытывала такого всеобъемлющего, непобедимого притяжения. Следовало вести себя сдержанно и строго, но она не могла, не могла... А кошка, сорвав виноградинку, поднесла её к губам девушки. Прежде чем опомниться, Миринэ ощутила во рту сладкий сок и спелую прохладу прозрачной мякоти. С точки зрения солнечногорских обычаев, они вели себя неподобающе, чуть ли не развратно, но на эту небесную синеву невозможно было сердиться за дерзость. Всё, что Миринэ смогла сделать – это спрятаться от Миромари по другую сторону лозы, вытирая с лица дрожащими пальцами падающие с листьев капли и укрощая разбушевавшееся дыхание. Хотя бы из уважения к памяти брата не следовало вести себя так вольно.

– Прости, если смущаю тебя и нарушаю ваши строгие обычаи, – сказала женщина-кошка. Миринэ по голосу слышала: та улыбалась.

– Расскажи ещё о себе, – пролепетала девушка, благодарная собеседнице за то, что та не пыталась её догнать. – На твоей родине все дочери Лалады – воины?

– Не все; есть среди нас и ремесленницы, и труженицы плуга и пашни, и прочие мастерицы. Но защищать родную землю умеет каждая женщина-кошка, независимо от своего основного занятия, – ответила Миромари.

– А почему ты решила стать воином? – Миринэ закрыла глаза, представляя себе вольную, прекрасную и изобильную, озарённую солнцем землю, светлый край с плодородными долинами и суровыми, поросшими лесом склонами гор.

– Просто почувствовала к этому призвание, – прозвучал голос Миромари совсем близко от уха девушки – их разделяли всего несколько виноградных листьев.

– А ты уже когда-нибудь... влюблялась? – повернувшись к лозе лицом и пытаясь угадать за листвой очертания белогорянки, спросила Миринэ.

И опять осудила саму себя за выбор вопроса. Ну отчего бы не спросить, к примеру, о каких-нибудь белогорских обычаях, о том, какие звери водятся в том краю, какие цветы растут, много ли солнца в той земле, хороши ли урожаи... Нет, именно про любовь нужно было спросить! Миринэ в запоздалой досаде прикусила губу.

– Даже не знаю, как ответить тебе, моя голубка, – ласково промолвила Миромари через листву. – В тридцать пять лет женщина-кошка начинает искать свою избранницу. Помогают ей в этом знаки, сны. А когда она встретит ту самую девушку, та падает в обморок. Это тоже знак – знак того, что они суждены друг другу. Мне снился горный край, в котором растёт сладкий виноград; виделись во сне тёмные очи, но покамест без лица... Оттого-то я и вызвалась отправиться в Солнечные горы, чтоб помочь вашему народу прогнать туркулов. Я чувствовала: где-то в этих краях живёт моя судьба.

С каждым её словом Миринэ переступала вдоль лозы – полубессознательно, влекомая звуком голоса, который струился тёплым потоком, золотистым и мягким, как тягучий мёд. Оказалось, что Миромари двигалась в том же направлении, и они встретились лицом к лицу у края лозы.

– То есть, ты пошла на войну, чтобы встретить свою суженую? – Миринэ, пылая румянцем щёк, рассматривала носки сапогов белогорянки: в глаза ей смотреть она боялась. Не сейчас, только не сейчас... Иначе сердце выскочит из груди и умчится в туманную даль, к горным шапкам.

– Получается, что так, – проговорила Миромари. – Иногда судьба готовит подарки там, где их, казалось бы, быть не может.

О чём ещё говорить? Мысли Миринэ путались в листве, прыгали пташками с ветки на ветку. Неловкое молчание затянулось, но женщина-кошка первая прервала его.

– А что это за парень вчера пришёл с тобой из сада? – спросила она.

– Это Энверуш, он... Он мой друг, – слегка споткнувшись, проронила Миринэ. – Он сочиняет стихи... Я тоже немножко пробую сочинять.

– Друг, значит. – Сапфировые глаза кошки прищурились с лучиками понимающей усмешки в уголках.

– Между нами ничего такого нет, если ты об этом подумала, – торопливо выпалила Миринэ, краснея и сердясь и на себя, и на Миромари оттого, что приходилось оправдываться. – Мы просто оба любим стихи, вот поэтому и...

– Ты не обязана передо мной ни в чём отчитываться, – мягко сказала белогорянка. – Друг так друг. Разве я против? – И добавила со смешком: – Вот только этот твой приятель вчера на меня так посмотрел... Кажется, я ему не понравилась.

– Да? – пробормотала девушка, со смущением догадываясь, о каком взгляде шла речь. – Я не обратила внимания. Энверуш славный, вы ещё подружитесь.

– Что-то мне подсказывает, что вряд ли, – усмехнулась женщина-кошка.

Вдруг из окна послышался глубокий мужской голос:

– Миринэ! Миринэ, детка, где ты?

Девушка вздрогнула и покосилась в сторону окна, невидимого за деревьями.

– Это дядя Камдуг... Я должна идти, – быстро сказала она. – Ты заходи в дом чуть позднее, как будто мы не были вместе.