Дочери огня

Дозволено господином мэром (города Mo)

НЕСЛЫХАННОЕ, ПОТРЯСАЮЩЕЕ

чудо природы:

КРАСАВИЦА

у которой на голове вместо волос отличное руно мериноса каштанового цвета.

Г-н Монтальдо, находящийся проездом в этом городе, имеет честь представить публике сие редкостное явление, феномен столь удивительный, что ему до сих пор не нашли объяснения господа ученые, подвизающиеся на медицинских факультетах Парижа и Монпелье.

ЭТОТ ФЕНОМЕН

являет собой молодая женщина восемнадцати лет, венецианка родом, чья голова вместо волос украшена роскошным руном берберийской овцы-мериноса, цвет каштановый, длина около пятидесяти двух сантиметров. Шерсть растет кустиками, и на каждом из них нетрудно различить четырнадцать-пятнадцать ветвей.

В течение года вышеозначенная шерсть выпадает клочками, как у всякой нестриженой овцы.

Юная особа имеет весьма привлекательную внешность, выразительные глаза и белоснежную кожу; все зрители в больших городах восхищались ею, а в 1846 г., во время пребывания в Лондоне, она была представлена Ее Величеству королеве, которая соизволила выразить свое изумление, добавив при этом, что никогда еще природа не создавала столь причудливого существа.

Зрителям будет дана возможность ощупать руно, проверить его упругость, понюхать и проч.

Сей феномен можно видеть ежедневно вплоть до воскресенья, то есть до 5-го числа сего месяца.

Тогда же выдающийся певец исполнит несколько оперных арий.

Характерные танцы, испанские и итальянские, в исполнении артистов на государственном содержании.

Входная плата 25 сантимов. Для детей и господ военных 10 сантимов»^[318]

За отсутствием других зрелищ, я решил удостовериться, впрямь ли так чудесны чудеса, возвещаемые афишей, и когда снова вышел на улицу, было уже за полночь.

Не без страха пытаюсь сейчас разобраться в странных ощущениях, испытанных мною, когда, вернувшись, я наконец уснул. Мой мозг, слишком, вероятно, возбужденный воспоминаниями о предыдущей ночи, да и видом Аркового моста, по которому я возвращался в гостиницу, сфантазировал сон, отчетливо запечатлевшийся в памяти.

Капернаум [319]

Коридоры, коридоры, нет им конца. Лестницы, лестницы, поднимаешься, спускаешься, опять поднимаешься, нижние ступени всегда погружены в черную, взбаламученную колесами воду, вздымаются огромные арки… кругом путаница строительных лесов. Подниматься, спускаться, брести по коридорам вечность за вечностью… Что это? Кара, которая ожидает меня за мои прегрешения?

Уж лучше тогда остаться в живых!

Как бы не так! Мне раскалывают голову тяжелыми ударами молота: что это все означает?

«Я размечтался о бильярдных шарах… о кисленьком винце в конце…»

«Доволен ли мосью мэр и его мадама?»

Ну вот, теперь я спутал Бильбоке с Макэром! Но это еще не резон, чтобы разбивать мне голову мостовыми сваями.

«Сжечь на костре еще не значит опровергнуть!»

Не в том ли дело, что я поцеловал женщину с рожками? Пощупал ее мериносовую шерсть?

«Какое бесстыдство!» — сказал бы Макэр.

Но Дебарро-картезианец ответил бы Провидению: «Не слишком ли много шума… из-за такой малости?»

Хор гномов [320]

Вот что пели маленькие гномы:

«Он спит, нам нельзя упустить такой случай! Но зря он угощал фигляра и сам выхлебал столько мартовского пива в октябре месяце, да еще в кофейне «Марта» и в сопровождении сигар, сигарет, кларнета и фагота!