Дочери огня

Честь возрождения утки в парижской прессе принадлежит Реставрации. Первая и прекраснейшая появилась в 1814 году в виде известия о женщине с мертвой головой!

Вдобавок сие поразительное создание отличалось великолепным телосложением и имело приданое, которое оценивалось не то в два, не то в три миллиона франков. Газеты сообщали ее адрес, но она никого не принимала. У нее под окнами вздыхали толпы мужчин, у дверей совершали самоубийства, что касается добродетели и миллионов, они служили мишенью для сатир в прозе и стихах. Иные влюблялись настолько серьезно, что готовы были жениться без всякого приданого, ради нее самой. Кончилось это тем, что она все же была похищена неким англичанином, но его постигло горькое разочарование: вместо мертвой головы он увидел миловидное личико, ибо девица пустила слух о своем уродстве, дабы прослыть неотразимой… О, сила иллюзии!

А кто не помнит инвалида с деревянной головой?

Газеты все умножались… утка набирала вес, хотя «Конститюсьонель», «Курье» и «Деба»^[346] были еще не слишком весомы.

Но в перерыве между заседаниями палаты депутатов, во время долгих вакаций, когда бездействуют политические и судебные учреждения, газетам необходимо было дать пищу алчному любопытству читателей и приостановить таким путем опасное сокращение числа подписчиков. Вот тогда победоносно и всплыл на поверхность позабытый со времен средневековья и путешествий Марко Поло огромный морской змей, а к нему не замедлил присоединиться огромный и, несомненно, реальный морской паук, опутывавший своей паутиной корабли, паук, чью чудовищную лапу отважно отсек португальский лейтенант и затем привез в Лиссабон.

Добавьте к этому богатую коллекцию из сто- и двухсотлетних старцев, телят о двух головах, новорожденных уродцев и прочих заурядных утят.

Иные из них были окрашены в политические тона: например, подводная лодка, на которой тайком должны были увезти Наполеона с его острова, или то и дело бежавший из Сибири солдат императорской армии — обычно это свое бегство он приурочивал к началу сентября.

Другие утки имели отношение к искусству или науке: паук — дилетантствующий художник, дождь из головастиков, англичанин, высиживавший утят, ибо влюблен в утицу, жаба, живущая в стене, сложенной столетия назад, и прочие, и прочие, составлявшие несказанную прелесть нашего конституционного детства.

Напомним, что у газет того времени было лишь две полосы. Их прирост в числе почти сразу был ознаменован Кларой Вендель, Каспаром Хаузером^[347] и разбойником Шюбри.

В области новостей серьезных это был предел: не забывайте, что тогда уткам верили все поголовно, даже те, кто их сочинял.

Первооткрывателем утки-издевки был некий заядлый враг консьержей. Видимо, ему уж очень насолил представитель оных должностных лиц. Месть его была неслыханно жестока и состояла в том, что он опустил в почтовый ящик одной из газет следующее объявление: «Столяр-краснодеревец из Сент-Антуанского предместья обнаружил, что в дупле расколотой им колоды красного дерева свернулась погруженная в спячку змея, которую, однако, удалось расшевелить… Змею и ее обиталище можно увидеть на улице Рокет, №… Консьерж этого дома почтет за удовольствие показать их всем желающим».

Развязка этой мистификации — а она все время возобновлялась, обрастая различными вариантами, — была прискорбна: потеряв голову от настойчивых требований потока посетителей, особливо заезжих англичан, которые считали, что змею от них скрывают из национальной ненависти, консьерж покусился на самоубийство…

Мы последовательно узнавали о негритянке Сесили, игравшей в комедии не хуже мадемуазель Марс^[306], о женщине-корсаре, о рухнувших утесах ниагарского водопада, о жителях Луны, об открытии в Нераке^[348] барельефов, изображающих Тетрикуса, короля галлов. Эти барельефы, предмет целой горы ученых трудов, смастерил, как теперь всем известно, некий гасконский стеклодув, который якобы выкопал их из земли; свое авторство он признал, лишь когда французский Институт подтвердил древность сей находки.

Не раз пользовались уткой и в наших министерских кругах, если нужно было отвлечь внимание публики от какого-нибудь щекотливого дела или чудовищно раздутого бюджета.

Как видите, утки продолжают летать все по тому же кругу мистификаций. И, представьте себе, однажды провинции чуть было не удалось отнять пальму первенства у Парижа! «Семафор де Марсель» изобрел корсаров, подвизающихся на Роне. Эти злодеи из Средиземного моря поднялись вверх по реке до самого Бокера и там похитили всех девственниц для услаждения паши Негропона.