Дочери огня

Зная, что распродажа всякой большой библиотеки длится несколько дней, я навел справки, когда именно по расчетам пойдет с молотка нужная мне книга: если в первый же день, то мне следовало прийти сразу после дневного перерыва.

Оказалось, дело дойдет до нее только тридцатого.

Книга правильно помещена в разделе «История» под № 3684: «Происшествие поистине необычайное…» Вам этот заголовок уже известен.

Ему сопутствует следующее примечание: «„Редкость" — так озаглавлена эта причудливая книга, на фронтисписе которой помещена гравюра, изображающая «преисподнюю для живых», то есть Бастилию. В книге описаны удивительные события.

Каталог библиотеки господ таких-то».

Чтобы вы заранее оценили, какой интерес представляет изложенная в книге история — кое-кто в этом сомневается, — приведу выдержки из «Жизнеописания» Мишо^[135].

Вслед за очерком, посвященным Шарлю Бонавантюру, графу де Бюкуа, генералиссимусу и кавалеру ордена Золотого Руна, прославленному своими боевыми действиями во Франции, Богемии и Венгрии, деду того Шарля де Бюкуа, который получил титул имперского принца, идет жизнеописание аббата де Бюкуа, отпрыска того же семейства, что и предыдущий. Политическая карьера аббата началась с пятилетней военной службы. Чудом избежав грозившей ему смертельной опасности, он дал обет покинуть мирскую жизнь и удалился в монастырь ордена траппистов. Аббат де Рансе, которому посвятил последнюю свою книгу Шатобриан^[136], изгнал его оттуда как маловера. Он снова надел расшитый мундир, но в скором времени предпочел обрядиться в лохмотья нищего.

Взяв за образец факиров и дервишей, наш герой скитался в миру, стараясь подавать пример смирения и воздержания. Он требовал, чтобы его именовали Мертвец, и одно время даже содержал под этим именем бесплатную школу в Руане.

Тут я ставлю точку, дабы мой сюжет не лишился девственности. Все же в доказательство особой серьезности этой истории добавлю, что аббат де Бюкуа предложил Соединенным провинциям Голландии «Прожект, цель коего дать Франции республиканский строй», уничтожив, как он выражается, «самовластный произвол». Он умер в Ганновере девяностолетним старцем, завещав всю свою обстановку и книги католической церкви, с которой никогда не порывал. Что же до его шестнадцатилетних странствий по Индии, я по-прежнему располагаю сведениями лишь из одной-единственной, да и то написанной по-голландски книги, хранящейся в Национальной библиотеке.

В Шаалис мы отправились, чтобы как следует осмотреть это поместье, прежде чем там начнутся восстановительные работы. Сперва вы видите длиннейшую ограду, в свою очередь окруженную вязами, потом по левую руку перед вами вырастает здание в стиле XVI века, но явно перестроенное позднее и тяжеловесной своей архитектурой напоминающее маленький дворец в Шантильи.

Осмотрев служебные помещения и кухни, мы по висячей лестнице времен Генриха IV поднялись в огромные, расположенные анфиладой залы второго этажа — эти парадные комнаты смотрят в лес. Мне запомнились там только несколько оправленных в рамы картин: конный портрет великого Конде и лесные пейзажи. В одном из нижних сводчатых залов висит портрет Генриха IV, написанный, когда ему было тридцать пять лет.

То была пора Габриели, и, возможно, как раз этот замок стал свидетелем их любви. Генрих IV, к которому, в общем, я не питаю особой симпатии, подолгу живал в Санлисе, особенно в начале осады, и над входом в мэрию, повыше девиза «Свобода, равенство, братство», красуется его бронзовое изваяние и выгравированы слова о том, что счастье впервые улыбнулось ему именно в Санлисе, в 1590 году. Но Вольтер имел в виду не Санлис^[137], когда, взяв себе за образец Ариосто, описывал место, где протекала любовь Генриха IV и Габриели д'Эстре.

Не кажется ли вам удивительным, что семейство д'Эстре находится в родстве с аббатом де Бюкуа? Между тем этот факт установлен генеалогией… Я ничего не выдумываю!

Замок — в нем давно уже никто не живет — показывал нам сын привратника. Про него не скажешь, что он человек образованный, но это не мешает ему понимать, с каким уважением должно относиться к памятникам старины. В одном из залов он под развалинами обнаружил монаха. Я глядел на скелет, на его выдолбленное в камне ложе, и мне чудилось, что не монах лежит передо мной в столь традиционной позе, обратившись лицом к востоку, а франкский или кельтский воин — недаром имена Эрман и Армин^[138] так обычны во всей округе, не говоря уже о названии «Эрменонвиль», а до этого городка отсюда рукой подать; кстати, в народе его чаще называют на старинный лад Арм-Нонвиль или Нонваль.

Ядро развалин образует аббатство, возведенное при Карле VII^[139] в стиле пламенеющей готики; опорой ему служат грузные своды эпохи каролингов над рядами гробниц. От монастыря сохранилась лишь длинная стрельчатая галерея, соединяющая аббатство с одним из замковых строений; там все еще можно различить византийские колонны, вытесанные во времена Карла Толстого и утопленные потом в стены кладки XVI века.