Дочери войны

– Что еще? – повторила Элен, чувствуя, как леденеет ее тело.

– Сведения. Но я рассказывала им не все, что знала. Честное слово. Только то, что, как я надеялась, не повредит вам… Кроме Томаса, – добавила она и опустила голову.

Элен оцепенела.

– Ты сообщила немцам, что мы прятали Томаса?

– Нет-нет. Не это. Я им сказала, что до меня дошли слухи, будто кто-то в деревне его приютил. Они привезли нас сюда и угрожали убить Жана-Луи, если я откажусь им кое-что выдать. Ему было всего пять лет.

Элен услышала стон сестры. Элиза всхлипывала, пронзенная ужасной догадкой.

– Так это ты рассказала немцам о попытке спасти схваченных партизан? – спросила Элиза, и Виолетта кивнула. – Немцы казнили четверых, – хриплым, срывающимся голосом продолжала Элиза. – Из-за тебя они убили отца моего ребенка.

– А что бы ты сделала на моем месте? Позволила бы забрать твоего единственного сына? Позволила бы его убить? – Виолетта снова горько засмеялась. – Но они все-таки его убили.

Элен открывала и закрывала рот. Потрясение мешало ей говорить.

Виолетту трясло. Левой рукой она хватала пряди волос, дико озираясь по сторонам. Все четверо смотрели на нее, не в силах шевельнуться.

– Погоди, Виолетта, – сказала Элен. – Пожалуйста, опусти пистолет. Мы найдем какое-нибудь решение.

– Нет никакого решения, – дрожащим голосом ответила Виолетта. – Во всяком случае, для меня.

Элен охватило жуткое предчувствие. Она догадывалась, что задумала Виолетта. По спине Элен пополз холодок. Она не знала, как и чем ей отвлечь подругу.

– Почему ты уехала из Парижа? Ты мне так и не рассказала.

– Я думала, ты догадалась.

– Нет. Даже близко.

– Не было никакого Пьера. Его звали Густав Петер. Немецкий офицер. Он не был отцом моего малыша, но, узнав, что я беременна, бросил меня. А местное отделение Сопротивления знало о нас, и потому…

«У нее действительно не было выбора», – подумала Элен.

– Виолетта, послушай меня. Я не виню тебя за то, что ты сделала. Ты ведь можешь отсюда уехать и начать все заново в другом месте.

Виолетта покачала головой:

– Элен, ты же знаешь, что это невозможно. Я очень виновата. Мне бесполезно ждать милосердия.

И вновь все молчали, не выражая ни согласия, ни несогласия.

Слезы жгли Элен веки. Она крепилась, чтобы не заплакать.

– Виолетта, отдай мне пистолет, – мягко попросила она, говоря с подругой, как с ребенком. – Пожалуйста, не упрямься. Мы найдем способ.

Но Виолетта покачала головой и на глазах у всех направила пистолет себе в горло.

– Нет! – закричала Элен, вскакивая на ноги.

И в то же мгновение Виолетта нажала спусковой крючок.

Элен стояла, зажав рукой рот. Ум отказывался принимать случившееся. Выстрелом Виолетте снесло половину ее красивого лица. Теперь там было месиво из плоти, крови и костей. Ужас, который никогда не забудется. Шок, охвативший Элен, был настолько велик, что на несколько минут она словно перестала существовать. Она не могла ни дышать, ни говорить, а лишь безотрывно смотрела на мертвую Виолетту, которая лежала, телом прикрывая своего малыша. Элен сползла на землю и застонала. Элиза подошла к ней, обняла и держала, пока старшая сестра не перестала дрожать.

Глава 71

Вместе с Флоранс Элен сидела на садовой скамейке. Внутри поселился тугой, тяжелый узел горя. Она прижимала скрещенные руки к животу и, казалось, стремилась удержать себя, обхватив пальцами локти.

– Я думала, случившееся на центральной площади – это вершина ужаса, – судорожно выдохнула Элен. – Это было по-настоящему страшно. Но история с Виолеттой еще ужаснее. Не знаю, сумею ли я когда-нибудь выкинуть все это из головы.

Флоранс обняла сестру за плечи:

– Понятно, почему тебя это задело сильнее. Ведь она была твоей лучшей подругой.

– Но как немцы могли зверски убить ребенка? Как у них рука поднялась?

– Не знаю.

– Совсем маленького.

Элен покачала головой и обвела взглядом сад. Обилие цветов, воздух, пахнущий медом, безбрежное синее небо и потрясающий дух этого места… Она ничего не видела и не ощущала. Привычный мир распадался на куски. Сегодня ей нанесли душевную рану. Сердце Элен заходилось всякий раз, стоило ей подумать о взрослом, посмевшем стрелять ребенку в спину. Она порывисто встала и начала ходить взад-вперед возле скамейки.

Флоранс тоже молчала.

Не выдержав, Элен кулаком правой руки ударила по ладони левой:

– Мне хочется что-то разломать, расколотить. Выпустить гнев по поводу случившегося. Но гнев застрял… – Она разжала пальцы, подняла руку и притиснула ладонь к груди. – Он здесь. Внутри меня.

– Элен, я тебе так сочувствую.

Элен снова села, наклонилась вперед, понурив плечи:

– Я совсем потеряла самообладание, и это меня пугает. Как мне все прекратить?

– Никак. Подожди. После тебе полегчает.

Чувствуя подступающие слезы, Элен прижала пальцы к вискам:

– Я перестала понимать смысл происходящего.

– Случается разное, – вздохнула Флоранс. – События, о которых мы не просили. Нам нужно научиться жить с ними. А смысл искать бесполезно.

– Я не хочу жить с таким ощущением, – всхлипнула Элен.

– Знаю.