Дочка людоеда, или приключения Недобежкина

— Вертлявый, черт, веник попался, — отозвался Побожий. — Так и крутится, так и крутится, как бес.

Однако вскоре отставной майор обнаружил, что управление веником довольно простое, веник слушался держащей его руки, как лошадь поводьев, надо было только резко не дергать. Чем сильнее наклонялся Маркелыч над веником, тем быстрее он несся вперед. Чем больше отклонялся назад, выставляя вперед пятки, тем резче тормозил веник. Наконец старику удалось окончательно укротить ведьмин летательный аппарат, и они полетели над землей, как и положено солидным людям, вверх, к звездам головами и вниз, к земле, ногами.

Сверху ночная Москва представляла совсем незнакомое зрелище. Друзья, очумевшие после фигур высшего пилотажа, никак не могли разобраться в географии столицы.

— По высотным зданиям ориентируйся, Маркелыч, и по Москва-реке, — учил из-за спины старика окончивший трехгодичную юридическую школу Волохин. — Смотри по течению — по течению полетим и прилетим к месту.

— Да как тут сверху разобрать, где у нее течение, что ты мелешь, Сашка! У меня в голове все перевернулось.

— Тогда по Кремлевским звездам ориентируйся!

— Опять ерунду говоришь. Причем тут Кремлевские звезды? Нам к Можайскому шоссе надо.

Маркелыч едва увернулся от крупной ночной птицы, слегка задевшей его по плечу крылом.

— Во, тварь! Видал, Сашка, какие звери летают? Такая тюкнет на лету клювом в лоб и поминай, как звали.

Наконец они сориентировались по высотным домам на Садовом кольце, что возле Смоленской площади, и, пролетев над Бородинским мостом, понеслись вдоль Кутузовского проспекта, совсем низко, едва не запутавшись в троллейбусных проводах на подлете к Триумфальной арке.

— Ну, ты лихач, Маркелыч! — облегченно вздохнул Александр Михайлович, когда они проскочили под ее сводом, едва не врезавшись в колонны. — Я бы на месте ГАИ права у тебя сразу отобрал за этот трюк.

— Эх, Сашка, не уважаешь ты еще, как надо, стариков. Это поклон Кутузову, а не лихачество. Понимать надо, — наставительно буркнул Тимофей Маркелыч.

Проплутав в воздухе изрядное время, друзья наконец приземлились во дворе музея-усадьбы «Архангельское».

Как только они бухнулись на траву рядом с аллеей Пушкина, к ним подбежали двое в старинных одеждах и с потайными фонарями в руках.

— Вы от Полоза или от Чечирова? — осведомился один из них.

— Я от Полоза, а он от Чичерова! — сразу же отозвался находчивый Маркелыч.

— А что ж вы так опаздываете? Уже венчание состоялось, гости за стол сели. Вам еще и переодеться надо. Чаныш! Проводи гостей!

Маркелыч, бросив Волохину многозначительный взгляд, заткнул за пояс веник и пошел, опираясь на клюку, следом за тем, кого назвали Чаныш. Второй громовец поспешил следом.

На подходе к дворцу троицу остановил властный голос, осветив их лица потайным фонарем.

— Стой, Чаныш! Дальше я провожу гостей! — узнали друзья знакомый голос Дюкова. — Ступай назад, Чаныш, Хозяйка так распорядилась.

Чаныш при упоминании о Хозяйке подобострастно кивнул и испуганно засеменил назад.

— Вовремя вы подоспели! — зашептал им Дюков. — Здесь такие дела делаются. Одним словом, вертеп. Сейчас я вам объясню, как будем действовать.

Дюков увлек своих сотоварищей в кусты, чтобы посвятить их в тайну своих наблюдений.

Жених и невеста по ступенькам поднялись в здание Колоннады, превращенное Полозом в некое подобие не то церкви, не то костела. Недобежкин обратил внимание на то, что вместо икон в рамах выставлены портреты сановников и дам, но по восторженному завихрению в мозгу счел, что это его предки. Ведь коль скоро он приобрел статус его светлости и графский титул, у него должны быть фамильные портреты, а если были портреты, то, следовательно, его предки и предки Элеоноры как бы косвенно принимали участие в церемонии венчания.

Чечиров, одетый в роскошное облачение, ударив епископским посохом, грянул басом нелепую абракадабру из церковных оборотов:

— Возрадуемся, братия и сестры и все честное земное и небесное воинство, новообращенным жениху и невесте, аминь!

Дьячки подхватили молодых под руки и подвели к алтарю настолько древнему, что лики и фигуры святых почти не проглядывали из-под олифы, зато кованые серебряные оклады и левкас алтаря так и сияли позолотой и обилием драгоценных камней.

Артура заставили держать венец над Элеонорой, а Шелковникова — над Недобежкиным. Роз Бертен и Катарина Миланези благоговейно встали рядом, то и дело прочувствованно вскидывая ладони ко лбу, как бы начиная творить крестное знамение, но потом, убедившись, что температура их лбов нормальная, облегченно вздыхали, спускали руки до живота и, прижав ладони к сердцу, делали новый проникновенный вздох, так и не заканчивая знамение четвертым жестом.

«Экий тяжелый венец. Интересно, чистое это золото или только позолота по серебру? — подумал новоиспеченный аристократ-бомж. — Однако как же мне его удержать? Совершенно немыслимой тяжести вещь, наверное, золото. Интересно, сколько за нее дадут в Алмазном фонде?»