Дочки-матери

Он снова посмотрел на дату смерти. Это было еще до того, как однажды ночью его отец убил мать и трое детей остались сиротами. И Никита слишком хорошо помнил те страшные часы, что они прятались в шкафу. Он прижимал к себе крохотную восьмимесячную Дашу, чувствовал, как бьется ее сердце, слышал ее размеренное дыхание, помнил тяжесть ее теплого тельца в своих ладонях. Даша была похожа и на него, и на Женю, у всех троих даже группа крови была одна.

Острая игла прошила голову, заставив его вздрогнуть от боли и сжать ладонями виски. Он вдруг вспомнил одуряющий запах свежих цветов, заплаканное мамино лицо и отца, одной рукой обнимающего жену, а другой закрывающего дверь перед лицом Никиты. И теперь Никита, как бы ни пытался, не мог открыть эту дверь, не мог вспомнить, что было до и после этого крохотного момента, который казался теперь не то видением, не то воспоминанием.

Он еще раз взглянул на табличку, а затем, не отдавая отчета своим действиям, наклонился и резким движением оторвал ее от старого креста.

Похоже, ко всем тайнам, ответы на которые он так беспомощно искал в последнее время, добавилась еще одна, гораздо более пугающая и непонятная.

* * *

Встречаться с мамой было очень волнительно. Пожалуй, так страшно Яне не было ни перед одним экзаменом, хотя она не могла понять причин этого волнения. Более того, говорила себе, что эта встреча сейчас очень не вовремя, ведь буквально за несколько часов до нее Владислав прислал ей портрет того человека, для которого они с другом однажды искали мешочек, перевязанный алой лентой, с браслетом и медальоном внутри. Человека этого Яна не узнала, никогда его не видела, и ей не терпелось показать портрет Никите. Можно было бы просто отослать ему на почту, но она очень хотела показать лично, видеть лицо Никиты в этот момент, вместе строить теории о том, как искать этого мужчину, как узнать, что ему нужно от нее. Но вместо этого приходилось собираться на встречу с мамой.

Ехать в Москву Яна наотрез отказалась. Если уж матери так не терпится увидеться с ней, пусть приезжает сама. Яна, как послушная собачонка, не побежит по первому зову. Мама приехала. Яна не стала звать ее к себе домой, договорилась встретиться в кафе. Первый шаг должен быть осторожным, чтобы иметь возможность отступить назад. Если встреча пройдет хорошо, тогда уж можно и в гости позвать, и продолжить поддерживать отношения.

Яна узнала ее сразу. Мама почти не изменилась за прошедшие девять лет, была все такой же, какой Яна ее помнила: невысокой, худенькой, со светлыми волосами, ровной волной укрывающими спину. Дочь была очень похожа на нее, а скромная разница в двадцать лет делала их едва ли не сестрами. Мама поднялась ей навстречу, радостно улыбаясь, и как бы Яна ни пыталась щетиниться, а все равно позволила заключить себя в объятия и часто-часто заморгала, чтобы дурацкие слезы не опозорили ее и не дали понять этой почти чужой женщине, как она по ней скучала девять лет. Нормальные матери не бросают своих детей, даже если оправдывают себя тем, что оставляют их с любящими отцами.

Вчера днем, никому ничего не говоря, Яна приехала к больнице, где лежали Вероника Дубина и маленькая Арина. Их как раз выписывали, Карина с мужем встречали у входа. Яна не показывалась им на глаза, они ведь почти не знали ее, стояла в сторонке и просто смотрела. Ей необходимо было убедиться, что есть нормальные семьи, где матери не топят и не бросают своих дочерей, увидеть это своими глазами. Яна смотрела, как Карина держала за руку маленькую Арину, как тепло улыбалась Веронике, хотя еще совсем недавно злилась на нее и не хотела даже знать. Они втроем шли к машине, такие счастливые, что Яне захотелось однажды оказаться на месте Карины. Вот так же простить мать за все, безумно любить дочь и идти, держа обеих за руки. Поэтому она в итоге и не отказалась от встречи в последний момент.

– Как ты выросла! – улыбнулась мама, держа Яну за плечи и рассматривая ее.

– Еще бы, мне стало в два раза больше лет, – фыркнула та, выпутываясь из объятий и садясь за столик.

Мама, очевидно, сразу поняла, что прощение придется еще заслужить, поэтому не стала обижаться. Села напротив, поставила на стол большой нарядный пакет.

– Я привезла тебе подарок, откроешь позже. – И прежде, чем Яна успела бы снова что-то съязвить, добавила: – Я знаю, что один этот подарок не заменит всех тех, что я не дарила тебе эти годы, но, если ты дашь мне шанс, я попробую все исправить. Знаю, что будет сложно, и готова к этому.