Дочки-матери

– Хочешь убедиться, что врачи сделали все возможное? – по-своему понял ее ложь ухажер, а Лера не стала его разубеждать. Да, не доверять коллегам не слишком-то красиво, но понятно и даже в каком-то роде естественно. Кому, как не патологоанатомам и судмедэкспертам знать, что врачи тоже и ошибаются, и порой халатно относятся к своим обязанностям.

Илье удалось договориться, чтобы их обоих пустили внутрь, хотя дежурный реаниматолог был не слишком-то этому рад. Но оба заверили, что Лера лишь посмотрит на родственниц, а затем уйдет. Мешать не станет, командовать – тем более. Правда, навестить никого она не успела. Едва только за ними закрылась дверь реанимации, как в одной из палат противно запищал датчик. И Лера как-то сразу поняла, что это Вероника или Арина. Как вскоре оказалось, обе сразу: их положили в один бокс. И обе одновременно собрались умереть.

В боксе была та самая атмосфера, которая непосвященному зрителю кажется панической суетой, но и Лера, и Илья видели, что врачи и медсестры действуют слаженно и верно. Если бы Лера на самом деле хотела убедиться, что они сделали все, что могли, ей было бы не к чему придраться.

Но что бы они ни делали, ничего не выходило. Первой сдалась маленькая Арина.

– Дефибриллятор! – крикнул дежурный реаниматолог.

Почти весь персонал собрался возле кровати Арины, девочку от Леры заслонили, поэтому она больше не видела, что именно там происходит, зато ей остались доступны мониторы. Что бы ни делали врачи, это явно не помогало. А еще Лера видела то, чего не видел ни медперсонал, ни стоящий рядом с ней Илья: на полу под кроватью Арины из ниоткуда появилась небольшая лужа, стремительно увеличивающаяся в размерах.

Впервые Лера чувствовала себя такой беспомощной. Ее маленькая племянница умирала сейчас в паре метров от нее, а она ничего не могла сделать. Не врачи, помочь Арине сейчас было не в их компетенции, а она. Никита просил ее войти в реанимацию, но зачем? Что он хотел, чтобы она сделала? Она, которая в глубине души до этого момента продолжала сомневаться и в проклятии, и в призраках!

– Лиля, пожалуйста, оставь ее, – в отчаянии прошептала Лера, прижав сжатые в кулаки руки к губам. – Оставь ее, она ведь ни в чем не виновата. Ни ее, ни даже ее бабушки тогда и на свете не было, оставь их.

Боковым зрением Лера видела, как Илья покосился на нее, но ничего не спросил и слов явно не расслышал. Должно быть, подумал, что она молится, и образ вредного циничного судмедэксперта, не верящего ни в Бога, ни в черта, ни в высокое начальство, в его глазах развеялся навсегда.

Однако никакие уговоры не помогали. Лужа под кроватью становилась все больше, а показания мониторов – все безнадежнее. В коридоре мигал свет, действуя на остатки нервов, и противно трещало многочисленное оборудование. Наконец врачи отошли от кровати, и дежурный реаниматолог произнес время смерти.

Лера закрыла глаза, не представляя, как сказать об этом Карине. Почувствовала, как Илья развернул ее лицом к себе и крепко обнял.

Тихий ритмичный писк ворвался в ее замершую Вселенную, разрушая стены ужаса. Лера резко вывернулась из объятий Ильи и снова посмотрела на мониторы: сердце маленькой Арины внезапно забилось и стучало ровно, будто не молчало несколько бесконечно долгих минут.

* * *

Пульсирующий белым светом шар снова появился в тот момент, когда Никита опустил руку с бесполезным телефоном, думая, что сейчас делать: телефон Яны продолжал быть недоступным, очевидно, у нее села батарея. Где искать ее и Ветрову, Никита не представлял.

Шар висел под самым потолком, над водой, метрах в пяти от него, иногда чуть отдаляясь, а затем приближаясь снова, будто звал за собой. И Никита рискнул пойти за ним, других вариантов он все равно не видел.

Никита снова преодолел водную преграду до выхода из подвала, поднялся на первый этаж. Призрак звал его к выходу на улицу, и Никита не понимал, хочет ли он снова выгнать его из дома или же зовет куда-то целенаправленно. Только сейчас он вдруг обратил внимание на то, что пульсация света ритмичная и очень частая, напоминающая стук сердца, ведь у младенцев оно бьется гораздо быстрее, чем у взрослых. Теперь это знание было уже бесполезным, но мозг все равно отметил.

На улице уже начинало светать, полоска неба у самой земли окрасилась в бледно-оранжевый цвет, плавно переходящий в темно-синее небо сверху. Никита выключил фонарь, поскольку теперь света хватало, да и призрак ярко подсвечивал ему дорогу. Тот вел его за дом, туда, где сад казался особенно заросшим и неухоженным. И только миновав одичавшие уже заросли сирени, Никита увидел в стене дома небольшую дверцу. Она была низкой, давно не крашенной и едва ли могла вести в парадную часть дома. Еще до того, как Никита открыл ее, он уже понял, что из нее можно попасть непосредственно в подвал. Конечно, в таком большом доме должен быть отдельный вход в него, как он не догадался раньше!