Догмат крови

В зале ахнули. Согласно показаниям фонарщика Шаховского, мальчика видели около квартиры Чеберяковой игравшим без пальто, которое так и не удалось обнаружить. Теперь о нем упомянула свидетельница. Карабчевский многозначительно глянул на присяжных заседателей.

Белошвейка продолжала показания. 13 марта Вера Чеберяк пригласила её переночевать у неё в квартире, поскольку муж ушел на дежурство. Дьяконова взяла за компанию свою подругу Лену Чернякову, но вдруг на них напал такой ужас, что они убежали из квартиры. Председатель суда предложил устроить очную ставку между Дьяконовой и Чеберяковой. Судебный пристав привел из комнаты свидетелей Веру Чеберяк в шляпке с пышными страусовыми перьями. Она буравила черными глазами Дьяконову, сразу же смутившуюся и притихшую. Чеберяк с ходу заявила, что Катька с Ленкой действительно ночевали у нее, но это было не под Пасху, а гораздо раньше, еще зимой.

— Это легко проверить, потому что тогда я рассорилась с Ленкой и больше она у меня не гостила.

Вере Чееряк предложили присесть в зале, а из комнаты свидетелей пригласили Елену Чернякову. Молоденькая мещаночка со вздорно задранным носиком показала, что знакома с Верой Чеберяк, но дружбы особенной с ней не водила и даже говорила Кате: «Удивляюсь, что у тебя общего с Верой Владимировной. Ты молодая барышня, а Вера Владимировна пожилая замужняя женщина».

Из-под шляпки Веры Чеберяк донеслось возмущенное:

— Ишь ты!

— У Чеберяковой я ночевала только один раз, — продолжала свидетельница. — Мы пришли с Катей, она нас приняла на кухне, объяснила, что это её любимый уголок. Начала разливать чай, но тут на нас вдруг напал такой ужас, что я взглянула на Катю и сказала Кате: «Я здесь сидеть не могу. Ты как хочешь, а я иду домой».

На вопрос, когда это было, свидетельница долго шевелила губами, потом сказала, что она заходила к Чеберяк месяцев за шесть до того, как в пещере было обнаружено тело Ющинского. В квартире на Верхне-Юрковской она больше не появлялась. Председатель объявил, что ввиду противоречий в показаниях свидетельницы, суд определяет огласить протокол ее допроса судебным следователем. Секретарь суда зачитал: «Я категорически заявляю, что не было такого случая, чтобы я от Дьяконовых по приглашению Чеберяковой ходила когда-либо с Екатериной Дьяконовой и Чеберяковой к последней ночевать и чтобы мы сбежали от страха. С Чеберяковой я давным-давно прекратила всякое знакомство, так как она приревновала меня к Ивану Дьяконову, подстерегла на улице и побила».

— Так и было. Вера Владимировна встретила меня на улице и стала говорить, будто я у нее отбила кавалера. Я ответила, что считаю ее за сумасшедшую женщину, если она городит подобные гнусности. Тогда она изо всех сил ударила меня по лицу. Это неправда про кавалеров, потому что, судите сами, какие же у меня с ней могли быть общие знакомые. Я вращаюсь среди военных, — гордо подчеркнула свидетельница.

— Так что же в ваших показаниях правда? — спросил Замысловский.

— Все чистая правда!

— Выходит, есть две правды? Вы не усматриваете логического противоречия? Сейчас вы говорите, что ходили к Чеберяковой, а раньше следователю показывали, что этого не было.

— Я была молодая, ничего не знала, могла испугаться, — смутилась девица. — Но сейчас я припоминаю тот случай.

Ее попросили присесть рядом с Верой Чеберяк, но через минуту она вскочила как ошпаренная.

— В чем дело? — Болдырев недоуменно задрал роскошную бороду.

— Господин председатель, примите экстренные меры… Свидетельнице угрожают, — заламывал руки адвокат Зарудный.

— Ой, мамочка! — визжала девица. — Она щиплется! Она мне сказала: «Иди на Крещатик». Я порядочная, не панельная какая-нибудь!

— Пристав, рассадите их, — распорядился Болдырев.

Екатерина Дьяконова продолжала давать показания. По её словам, на следующий день Вера Чеберяк опять пригласила её на ночевку. Она легла на кровать в маленькой комнате. Председатель суда Болдырев, не отрывая взгляда от пышного бюста свидетельницы, пожелал уточнить:

— Вы раздевшись спали?

— Я спала в ботинках, не помню, одетой или нет. Мне ботинки жали, я проснулась и сняла их. Когда я спала, мне представилось, что кто-то стоит. Я нащупала ногой и почувствовало что-то холодное, как труп. Разбудила Веру, но она сказала: «Не обращай внимания, спи».

— Что же, вы и уснули? — поинтересовался прокурор.

— Да уснула, а утром она меня разбудила и сказала: «Пойдем чай пить».

Старшина присяжных робко попросил разрешения задать через господина председателя вопрос, не полюбопытствовала ли свидетельница осмотреть подозрительный мешок, когда пробудилась ото сна?

— Нет, я его не смотрела.

— Почему?

— Не обратила внимания.

Затем белошвейка поведала, что увидела во сне мертвое тело Андрюши Ющинского, завернутое в ковер.

— Приходит ко мне Чеберякова…

— Во сне? — саркастически осведомился прокурор.

— Я ей говорю: «Знаете, мне снился сон, что в ковре завернутым лежал Андрюша в вашей большой комнате». Она говорит: «Пожалуйста, не рассказывай об этом сыщикам. Мне кажется, что у меня будут неприятности. Мне почудилась в окне тень городового. Дурная примета!».