Догмат крови

— И это страж закона! — восклицал он, потрясая кулаками. — У него вздор вместо улик, так он просит охранку арестовать неугодного ему человека! Кстати, я знаю, откуда ветер дует. На днях Чаплинский ездил в черниговское имение министра юстиции. Ванька Каин ему хвост накрутил! Однако Чаплинский крупно ошибается, если думает, что я сложу оружие. Преступников несомненно следует искать в окружении Веры Чеберяк. У нас пока нет доказательств, позволяющих предъявить ей обвинение, но мы можем последовать примеру господина прокурора, который обратился за содействием к охранному отделению. Я телефонирую в жандармское управление, чтобы хозяйку притона вновь арестовали под каким-нибудь предлогом. Полковник Шредель недолюбливает подполковника Кулябко и будет рад оказать мне маленькую услугу. Пока мадам будет сидеть под стражей, вам необходимо во что бы то ни стало добиться правды от ее сына.

— Вряд ли удастся, — вздохнул Фененко.

— Да, с ним трудно, настоящий звереныш. Взгляд такой, что оторопь берет. Впрочем, разберемся с ним после изоляции матери. Теперь вот что. Не в нашей власти предотвратить арест Менделя Бейлиса, но наш долг очистить совесть перед несчастной жертвой антисемитских происков. Поезжайте, Василий Иванович, на кирпичный завод, подготовьте Бейлиса. Пусть не падает духом. Важно показать, что в судебных учреждениях есть люди, которые не позволят свершиться беззаконию.

Через час Фененко был у конторы кирпичного завода на Кирилловской улице. Когда он спросил управляющего, ему ответили, что он осматривает стройку. Следователь направился к большому двухэтажному зданию в строительных лесах. Обойдя кругом, он увидел пристройку с высокими окнами в два света. Дверь в проеме еще не была укреплена, и Фененко вошел в здание. В полумраке можно было разглядеть высокий зал. Над огромными прямоугольными окнами располагались небольшие полукруглые окна, пропускавшие верхний свет. Стены стояли подготовленными для штукатурки, а на противоположном от входа простенке красовались контуры шестиконечной звезды.

Внезапно за спиной следователя раздались громкие стоны и крики. Он обернулся и содрогнулся от ужаса. На полу среди строительного мусора корчились, словно от адской боли, несколько человек. Один из них распрямился, вскочил на ноги, шлепнув голыми ступнями о каменные плиты. Его лапсердак был вымазан в известке и порван, шляпа с широкими полями сбилась на затылок. Человек взвыл и от отчаяния укусил себя за руку.

«Умалишенный!» — мелькнуло в голове Фененко. Он попятился к выходу и наткнулся спиной на чью-то фигуру. Следователь вскрикнул и тут же узнал управляющего заводом Хаима Дубовика, низко ему поклонившемуся.

— Ваше высокородие! Мне сказали в конторе, что вы меня разыскиваете, и я бросил все дела. Здесь богадельня, построенная по завещанию покойного хозяина Ионы Мордковича Зайцева, да упокой его душу Всемогущий Иегова! Прошу вас, не мешайте старым бедным евреям!

Когда они вышли во двор, сопровождаемые горестными стенаниями стариков, следователь спросил, по какой причине рыдают обитатели богадельни?

— Сегодня Тешебов. Сегодня евреям положено предаваться плачу, вспоминая разрушение Храма, — отвечал управляющий.

— А-а! Они молятся. Простите, что я вторгся в синагогу. Но я был с покрытой головой, — извинился Фененко.

— Какая такая синагога? — неожиданно перепугался Дубовик. — Где ваше высокородие видит синагогу? Дай вам Сотворивший небо и звезды сто двадцать лет благополучной жизни, но это вовсе не синагога, а столовая. Здесь будут кушать кошерную пищу больные и старики из богадельни. Нам разрешила городская управа, план столовой начертил губернский архитектор. Пройдемте, ваше высокородие, в контору, я вам все покажу.

— Оставьте! К чему это! — поморщился Фененко. — Я вовсе не разрешение пришел проверять. Мне нужен ваш служащий Мендель Бейлис.

— Бейлис? Простите великодушно, зачем вам понадобился Бейлис? Разве вскрылось какое-нибудь жульничество с подрядами? Мы тут ни при чем, мы продаем кирпич всем желающим.

— Дело не в кирпиче. Мне нужно расспросить Бейлиса об… ну вы, наверное, догадываетесь, — смущенно сказал следователь.

— Гевалт! Неужели алилат дам? Опять кровавый навет! О, горе нам! Неужели евреев подозревают в смерти ребенка! Видно, никогда нам не очиститься от этой клеветы!

Фененко промямлил, что он не верит в ритуал, но ничего не может поделать. По крайней мере, он хотел бы поговорить с Бейлисом.

— Дом приказчика наверху, — вздохнул управляющий, — надо будет подняться по склону горы. Я вас проведу. Ах, какую печальную весть вы принесли, под стать дню скорби!

Дубовик, сгорбившись и став как будто еще ниже ростом, шаркающей походкой направился мимо ветхих, предназначенных к сносу старых строений богадельни к тропинке, круто вздымавшейся в гору. Подъем был трудным. Он часто останавливался, и из его уст вырывалось горестное:

— О, девятое Ава!