Догони свое время

Смог даже дважды быть амнистированным, поэтому к перестроечным временам огруз значительным капитальцем, и за скупленные по дешёвке ваучеры приобрёл карьер нерудных материалов.

Теперь песочек с его залежей идёт по цене стройматериалов.

Встретились – хлопает меня по плечу:

– Ну, что, писатель, – говорят, сторожем устроился? А ещё за Ельцина громче меня горло драл! Де-мо-кра-тия! Вот она – демократия! – и вынимает кругляш перехваченных на американский манер тысячных купюр. – Подбросить малость?

– Да, нет – говорю, – вот получку получил, чужих не надо!

– Правда, говорили, что ты дурак, но не до такой же степени! – и ушёл с чувством превосходства и полного удовлетворения.

…Ну, голосовал, ну выворачивал булыжник на московских улицах, по-всякому преграждая движение танков к Белому Дому, бил в ладоши, пил водку за победу демократии, ругал по-чёрному коммунистов! Ну, достали эти самые движения навстречу съездам, пленумам, юбилеям генсеков, и т. д., и т. п! Хотелось свежего ветра. Вот и лови теперь ветер в пустые ладони. Хватай, сколько хочешь!..

Я машинально, как ловят перед самым носом надоедливую муху, захватил рукой воздух и зажал в горсти. Разжал, и усмехнулся: поделом тебе, старче!

Шосин покрутил у виска пальцем и удалился в неизвестном направлении; может домой, а, может – и ещё куда…

День прошёл незаметно.

Как-то незаметно, неуверенными шажками, один за другим стали рассасываться и сотрудники, хотя до конца рабочего дня оставался некоторый запасец.

Атуев строго следил за трудовой дисциплиной, поэтому уходили крадучись, по стеночке, с оглядкой через плечо.

Я так и не понимал: для чего Атуеву режим дня? Ведь журналисты с операторами не у станка стоят. Не вахту несут. Сделал дело – и гуляй смело!

Как-то стал обсуждать с Хайрюзовым эту тему, и снова запал в уши Атуеву:

– Ну, ты точно когда-нибудь договоришься до вышибона, диверсант-самоучка! Будешь ручкой прясть на паперти, – грозился редактор строгими мерами за подзуживание мной коллектива к нарушению КЗоТа.

Теперь вот сижу, помалкиваю, наблюдая, как рассредоточивается публика, пока редактор занят просмотром завтрашних сюжетов.

День проходит быстро, а к вечеру с часами паралич какой-то случается: сколько на стрелки ни смотришь, они всё равно не двигаются.

Ушли все: ушёл и редактор, ушли техники, ушли даже те, кому и уходить некуда.

Хотел было сдать сигнализацию на милицейский пульт, но вдруг услышал в монтажной комнате притаённый женский смешок и рядом густой бас.

Точно! Андрюха Хайрюзов! А это, вероятно, Лола. Наверное, монтируют сюжет. Они часто вместе работают сверхурочно. Опять какая-нибудь сенсация!..

– Где она?

– Кто, Лола? – невзначай сорвалось у меня с языка.

– Какая Лола? Я тебя спрашиваю, Алевтина где?

До меня сразу дошло, что передо мной беспокойно перебирает ногами настоящий Алевтинин муж. Так нетерпеливо и нервно может спрашивать у бдительного охранника про жену только рогоносец. Широкий в крупную клетку пиджак его был расстёгнут, добавляя хозяину напористый и решительный вид.

Охрана – она для того и охрана, чтобы охранять чужих жён, поэтому и требует меня к ответу этот несчастный человек

– Чего ты нервничаешь? Вон, в монтажной она! – я спокойно кивнул головой на дверь, где только что слышался сдавленный грудной смешок.

Конечно, таким женщинам-заманкам, как Лола, надо бы вовсе не выходить замуж. Несправедливо если Лола будет принадлежать одному мужу, эти Лолы – достояние всего человечества. Поэтому обманутые мужья редко у кого вызывают сочувствие, даже у мужиков, хотя каждый может оказаться в том незавидном положении.

Семейные измены – всё равно, что катание на качелях: то взлетаешь на такую высоту, аж дух захватывает, то проваливаешься в бездну бесплодных разборок и примитивных оправданий.

А если оборвутся качели?..

Не успел я зевнуть, как припоздавший посетитель ломанулся в монтажную так, что консоль замочка, язычок железный, придерживающий дверь от случайных любопытствующих, вырвал из косяка проушину. Дверь распахнулась, и – вот она – вся изнанка заполненной электронным оборудованием комнаты с немой сценой глубокого проникновения и плотного монтажа деталей.

Картина «Не ждали!»

Я и сам вначале не понял сюжет. С Алевтиной, вероятно, случился сердечный приступ, – она лежала, навалившись грудью на монтажный столик, а сосредоточенный Андрей Хайрюзов довольно интенсивно пытается ей помочь, дотягиваясь через спину к её лицу для искусственного, вероятно, дыхания «изо рта в рот».

Но когда дотошный до истины внезапный посетитель дико заорал: «Ах ты, сука!» – всё сразу встало на свои места.

Вернее, всё сразу распалось, рассыпалось. Высоченный Андрюха по-журавлиному длинновязо шагнул в открывшийся проём, и тут же исчез в соседнем кабинете главного редактора, защёлкнув за собой замок.

Лола мгновенно пришла в сознание и кинулась следом, но тут же попала под нетерпеливую руку обманутого супруга.