Догоняя Птицу

Ей снилось, как ноги с легким шорохом подошв о мелкие камни отрываются от земли. Для этого требуется простейшее усилие мышц, легкое напряжение плеч, которое всем хорошо знакомо, но почему-то мы вспоминаем о нем только во сне. Лота тяжело отрывается от земли, где камни, пионы и тюльпаны, и медленно слетает вниз, раскинув руки и доверчиво распластавшись в тугом воздушном потоке, как китайский летучий змей. Земное притяжение не спешит расставаться с ее телом, и она плывет над деревьями медленно, очень медленно, тяжело и словно неохотно.

И вот теперь она повисла на каменной стене, как цикада на стволе сосны, а внизу раскинулся весенний Крым.

Под ней, сколько хватало глаз, зеленым озером волновались древесные кроны.

Ей казалось, что даже на эту невообразимую высоту доносится запах сырой земли и свежих листьев. Далеко внизу, над верхушками деревьев кругами летала стая голубей из поселковой голубятни. В лучах пасмурного солнца голуби меняли свой цвет, становясь то белыми, то черными.

Вдали, на границе зеленого озера лепилась узкая полоска серых камней, а еще дальше, в туманной дымке, виднелось море.

Море было пылающим, серебристым. На его полярном серебре отчетливо виднелись гонимые ветром волны. Вдали линия моря плавно закруглялась - достаточно одного взгляда с высоты на морской горизонт, как становится очевидно: земля круглая.

Прямо под ней белела дорога - Старый севастопольский тракт. Между горами и морем из зеленой пучины выглядывали разноцветные крыши. Если приглядеться, можно было различить огороды, фруктовые сады и голубятню.

Лота парила над Крымом на куске камня, как ведьма на метле.

Она летела в небе в обнимку со скалой.

У нее привычно перехватило дыхание и открылся рот.

В этой пустой прозрачной чаше, где с одной стороны высились горы, с другой море медленно катило свои ледяные волны, возник еще один незначительный элемент: крошечная она сама.

Обыденность смерти. Сначала она будет стоять, прижимаясь к стене грудью, животом и коленками. Долго-долго, пока не кончатся силы и не закружится голова. Будет чувствовать, как слабеют и потеют руки, как теплеет шершавый камень, согретый ее дыханием и ее телом. Как дрожат от напряжения пальцы.

Потом сделает неверное движение и начнет съезжать вниз. Наверное, когда человек начинает вот так съезжать вниз, чувствуя животом и грудью поверхность камня, ему в какой-то миг делается все равно.

Он устает отталкивать смерть. Остались только утомление и безразличие. Последнее заключительное одиночество, которое человеку приходится принять.

Лота поняла это в первый год в больнице: на лицах умирающих отпечатывается смирение. Они как будто соглашаются со смертью, у них возникают с ней особые интимные отношения, которые невозможно понять, если ты по эту сторону, среди осязаемых предметов, в пестром, захватывающем кино.

Умирающие договариваются со смертью, принимают ее в себя всю без остатка. Она входит в них и овладевает ими, приникает к губам. Может быть, близость со смертью - это последняя запредельная нежность.

А потом лица умирающих становятся пустыми, одинаковыми лицами умерших.

И у Лоты тоже будет пустое, одинаковое лицо.

Но в начале у нее потемнеет в глазах, она перестанет видеть мир таким, каким его видят другие - те, кто уверенно называет себя живыми. Она начнет видеть иначе, и, может быть, в то мгновение, когда мир предстанет другим, совершенно особенным, каким именно - сейчас она не могла даже вообразить, ей перестанет быть страшно. Она будет съезжать и задыхаться от избытка последних чувств - вместо того, чтобы набирать московский номер. Вместо того, чтобы кормить горлиц. Вместо того, чтобы покупать крупу, макароны и пряники в поселковом сельпо, где пахнет мокрым картоном. Вместо того, чтобы курить на лавочке возле памятника неизвестному солдату и прочитать наконец надпись, о которой, оказавшись внизу, она всякий раз забывала.

В первый момент Лота не поверит, что падает вниз. За секунду до смерти она будет думать, что такое не может случиться здесь, с ней. Такое обычно случается где-то там, с другими. Она будет так думать целую секунду - а это очень много. Сначала она будет съезжать медленно, потом падение начнет ускоряться, заработают физические законы, которые приходят в действие, когда предмет - любой предмет - падает вниз. Притяжение земли увеличится, тело будет скользить все легче, все стремительнее, а секунды, наоборот, замедлятся и станут тягучими, как смола. А затем она тяжело и невесело полетит вниз, задевая животом, коленями и подбородком кусты и выпуклости на каменной стене. Будет размахивать руками. Лотино тело, подчиняясь физическим законам, как любой другой предмет, со стуком рухнет вниз - только это уже будет не Лота. Она, может быть, даже не почувствует боли - такой это будет великий, сокрушительный удар. Сила удара окажется больше, чем целостность тела, чем вся ее жизнь, которая сожмется в крошечную песчинку, а потом рассеется под белым облачным небом, словно один единственный вздох.

Какая нелепая смерть, скажут все.

И они будут правы.

Действительно, какая нелепая смерть.