Догоняя рассвет

Амари притулилась в углу, которого практически не касалось тусклое освещение зала, и продолжила слежку за де Рокаром, требующую пристального внимания. Агент занял неприметный столик у стены и схватился за дубовую кружку. Тем лучше — в хмельном забытье он даже не успеет понять, что с ним случилось. Кинжал в руке Амари нетерпеливо просился завершить миссию, конец которой означал бы возвращение в Блэкпорт, но разум стал холоден с велел ждать более удобного случая.

Амари вновь обрела способность владеть собой и хладнокровие, утраченное за дни, проведенные в Иристэде. Вернувшись к работе, она готова была избавиться от агента с профессиональным самообладанием, и бровью не пошевелив…

— Пока люди боятся одних монстров, другие уже ходят среди них, — только один человек мог подобраться к Амари со спины, не издав ни единого шороха, — вампиры убивают из чувства голода, ради выживания, а люди?.. Сколько тебе пообещали за голову Годарда де Рокара?

Тихий баритон Лироя звучал с заметным самодовольством и даже некоторым наслаждением от того, что, по всей видимости, он знал тайну возлюбленной.

Амари замерла, ощущая, как острые клыки едва царапали ее шею, а горячее дыхание овевало кожу. Не успела она задать вопрос об осведомленности Лироя, как он сам принялся раскладывать все по порядку:

— Я прочел тебя сразу: поразительная ловкость и сила, твои навыки впечатляют; костюм из дорогих материалов, противоречащий истории бродяги. Позволь угадаю, история об уличном театре тебе была навеяна Рю. Как он сказал в день вашего знакомства: это тебе не цирк, девочка? Очень находчиво, Амари. Ты пересекла границу неслучайно, ты проникла сюда как шпион Балисарды, и здесь у тебя есть конкретная цель. Довольно крупная, раз отправили такого подготовленного человека. Одного я понять не мог — какая? Что за задача может стоять в этом проклятом городе? Но ты постоянно следила за горизонтом с башни, кого-то ждала. Кто же такой значимый в военное время мог посетить Иристэд? Не иначе важный представитель императора. Тебе заказали убить агента и, скорее всего, скомпрометировать. Это бы объяснило, почему ты ждала его именно в Иристэде, когда агент должен объехать весь Аклэртон, чтобы составить отчет о готовности и вооружении войск. Полагаю, заказчик придерживается легенды, что в этом отдаленном, но не самом захолустном крае располагается штаб политических заговорщиков против власти. И, должен признать, легенда довольно убедительна. Так сколько тебе пообещали?

Амари и прежде знала, что за саркастическими ужимками Лироя прятался незаурядный ум, но сейчас Моретт показал себя столь сообразительным, что не мог не вызвать у нее восхищения.

— Много, — Амари развернулась к Лирою, чтобы лицом к лицу расставить финальные точки в его рассказе. — Ты прав, только я не шпион. Я ассасин. Разница в том, что меня не волнует политика и, кто выиграет от моих действий, я просто делаю свою работу. У меня заказ на де Рокара. Убить агента и очернить ближайшее окружение императора: генерала, канцелярию, но главное — герцога Ларесского из Ларесса. В письме, запечатанном герцогским гербом, которое сейчас находится при мне, говорится о заговоре с врагами Аклэртона. Это письмо будет найдено на теле де Рокара, иные обнаруженные при агенте документы мне приказано изъять. Балисарде сейчас выгодно исключить из грядущей войны фигуру герцога — он сильный политик, стратег и владелец шпионской сети, его выход из игры ослабит империю. Возможно, не стерпев рядом с собой предателей, работавших на Балисарду, император объявит войну первым и станет агрессором, что развяжет руки другим королевствам; они займут сторону обороняющейся стороны.

— И ты готова обострить военный конфликт за мешок золотых? — Лирой презрительно сощурил глаза. — Скомпрометировать единственного, кто может сдержать кровопролитие? Готова стать свидетельницей затяжной войны, которая будет длиться благодаря тебе? Разве недостаточно боли мы пережили, потеряв Клайда? А теперь представь, как возрастет количество вдов, и сколько детей лишится отцов по одному взмаху твоего клинка.

Лирой положил ладонь на грудь, где под одеждой к телу прилегал крест, как бы ища поддержки у того, что осталось от Клайда, и призывая Амари, обраться к призрачному голосу пастора тоже.

Смерть брата заметно подкосила Лироя, и что-то перевернула в его голове.

Прежде Амари не думала о последствиях. Последствия разгребали ее покровители. Но прежде Амари не знала ужаса потери, ценности дружбы, искры сострадания и радости любви. Нельзя было отрицать очевидного: мир Амари изменился.

Став свидетельницей кровавой бойни в Ночь греха и пламени, и лично ощутив боль утраты, она не готова была стать причиной огромного горя, которое несло собой лицо войны.

Что-то колебалось, требовало остаться и исполнить предначертанное, но, пока внутри говорила обретенная человечность, Амари бросилась прочь из «Тромэри», закрывая за собой дверь в будущее, которым грозил ей Лирой.