Договор-2008

Но когда мы обращаем взгляд на нынешнюю Россию, мы понимаем, что никого из этих трех субъектов нет. К счастью, или, к сожалению, власть у нас не наследственная, крупные собственники есть, но они сидят и дрожат, а не занимаются воздействием на развитие, общество рассеяно, атомизированно и, вроде бы, вообще не должно приниматься в расчет.

Что же тогда будет определять устойчивость, общественное признание, легитимность правил нового отрезка российской истории (а это и образует содержание того политического цикла, одинарного или двойного, о котором мы говорим)?

Поэтому, с вашего позволения, дальше я построю свое рассуждение так. Я буду говорить о трех ключевых проблемах, которые так или иначе могут решаться. И в зависимости от решения этих проблем будут возникать или усиливаться уже существующие субъекты, которые могут по-разному вступать в отношения друг с другом. В этом — ответы на вопросы, а, собственно, с кем придется договариваться по поводу того, что эти правила принимаются, эти правила работают.

Я начну с проблемы, которую считаю главной для нынешнего общества. Лев Гудков пару лет назад, выступая в Центре Карнеги, комментируя данные социологического опроса, замечательно сказал: «У нас люди думают, что они такие злые, потому что плохо живут. На самом деле, они плохо живут, потому что они такие злые». Я утверждаю, что мы сейчас находимся на минимуме социального капитала, на абсолютном минимуме доверия. Пожалуй, мы этот минимум уже проходили, но недоверие разъедает абсолютно все кругом. Все атомизировано из-за недоверия, и не только недоверия к государству, которое не позволяет, например, хорошо капитализировать российские компании, потому что непонятно, как власть с ними поступит через три года. Не только недоверия к бизнесу, которое не позволяет населению нести деньги из матрасов в коммерческие банки, а бизнесу выдавать сколько-нибудь долгие кредиты без гарантии той самой власти, которая неизвестно, как с ними поступит. Но главным признаком является недоверие людей друг к другу.

У этого недоверия существует очень простой образ. Вы, видимо, заметили, что вокруг уже многих российских городов появились пояса особняков, и это не просто новорусские дома пионеров, как раньше, а вполне узнаваемые европейские особняки. Но эти европейские особняки отличаются от своих европейских собратьев одним признаком — заборами. Заборы, сплошные, высокие, причем не только на внешней улице, но и между соседями. Мы и в доме такое можем увидеть. Железная дверь закрывает не только множество российских подъездов, но и внутри подъезда железные двери отделяют одного человека от другого.

Вообще, это не новая проблема, и она не специфически российская. 40 лет тому назад в теории игр была сформулирована так называемая дилемма заключенных. Придумана она была, конечно, для военных целей, ее разработали два исследователя, которые работали в Rаnd Corporation и пытались дилеммой заключенных описать ситуацию холодной войны и взаимную угрозу, которую СССР и США создают друг другу. Но эту модель увидел экономист Альберт Таккер, который сказал: «Вы знаете, это применимо в таком количестве областей!» Ему сказали: «Ну, неудобно, военная разработка…» Он ответил: «Я переделаю».

И он сделал дилемму о двух заключенных, когда в соседних камерах сидят по одному делу двое обвиняемых и размышляют, сознаться или не сознаться. Если не сознаваться, то обоим есть шанс выйти. Но если один сознался, а второй не сознался, то первый, скорее всего, получит маленький срок, а второй получит большой. Наверно, эта дилемма хороша для американской экономики. Но она потрясающе хорошо подходит к экономике российской. У врачей есть такое выражение, что нет здоровых людей, а есть люди недоисследованные. Я бы сказал, что нет невиновных людей, а есть люди недорасследованные. В этом смысле непрерывно решается дилемма заключенного: верить или не верить, доверять или не доверять, идти на кооперативное взаимодействие или не идти. Причем если следовать логике модели, то при одноходовой игре надо сознаваться и закладывать, даже если не совершал преступления. А если игра многоходовая, тогда правильнее кооперативная стратегия.