Договорились

Карина увидела полупустую бутылку с прозрачной жидкостью на камине и двинулась туда. Тоже выпила из горла. Обычная брезгливость не позволила бы ей пить из початой бутылки, не зная, кто ее мог трогать до этого, но сейчас в крови уже плавала водка, а в груди бушевал вихрь. Она сделала несколько больших глотков. Спирт обжигал язык, щеки и глотку, дезинфицируя ее после Гурьева, а затем раздался жаром под сердцем. Сознание поплыло.

– Лелик, давай, «Макарену»! – послышался бодрый крик Зайкина поверх толпы.

Заиграла динамичная мелодия, под которую бедра сами шли в пляс. Губка Боб заставил парней выстроиться паровозиком и повел толпу по залу, неуклюже двигая тазом и руками. Гости охотно подтягивались. Все хватались друга за друга и выстраивались в колонну. Не спеша, танцевальный состав полз к диджейскому пульту, пьяно раскачиваясь в стороны. Девчонки визжали от удовольствия. Парни гоготали. Зайкин впереди восклицал дурацкие междометия. Карину тоже захватили где-то в середине. Всеобщая веселость и расслабленность поглотили ее. Бедра девушки синхронизировались с остальными. Смех вырывался из груди. Энергия толпы опьяняла не хуже водки, и засасывала, как болото. Только в эту трясину приятно было погружаться. Все тело расслаблялось, и душа распускала царапающихся кошек. Становилось легче.

Диджей зажигал, как в первый час. Парни и девушки поддавались его энергетике и прыгали, сотрясая все три уровня. Настена с Варданяном то прижимались, то расходились, глядя друг другу в глаза. У обоих те горели радужным пламенем.

От духоты не спасали даже кондиционер, открытые окна и высокие потолки. Основная масса разбрелась по второму этажу, поэтому Карина поднялась на третий. Там казалось свободнее и тише. Она давно потеряла счет времени. Все просто громыхало вокруг. И мозги тряслись. И как будто вся вселенная дребезжала.

Из всех дверей на этаже открыта была только одна. В нее она и вошла. Комната походила на детскую. Стены украшали плакаты из фантастических фильмов и мультиков. На окне красовалась несвежая гирлянда «С днем рождения!». На потолке сияли фосфорным желтым звезды. В центре стояла большая двуспальная кровать с множеством разноцветных подушек на черном шелке. Слева от нее имелась еще одна дверь, в ванную. Напротив висела гигантская ЖК-панель в окружении колонок, а под ней в тумбу вписалась видео- и игровая техника. В углу расположился компьютерный стол с моноблоком. Кресло от него укатилось в другую половину комнаты, к окну. У самого входа, за дверью, прятался стеллаж. На первых трех полках были разбросаны статуэтки. Их Карина решила рассмотреть в первую очередь.

Она вспомнила, что Зайкин увлекался скульптурой из мастики. И увидела разукрашенных миниатюрных героев детских мультиков: человека-паука, окруженного Зловещей Шестеркой, черепашек-ниндзя с сенсеем Сплинтером, несколько покемонов и всех основных жителей Бикини-Боттом. Выглядело очень похоже. Фигурки закаменели, но еще отдавали едва уловимой пряностью. Карина оценила талант и кропотливость, с которыми они создавались. Несмотря на небольшой размер, скульптуры содержали множество мелких деталей, вплоть до складочек и эмоций персонажей.

Внимательно разглядев фигурки, она отправилась дальше исследовать комнату. Первым делом любопытство тянуло ее в ванную. Там пахло Зайкиным, то есть кокосом, обильно, будто она уперлась в него вплотную. На стеклянных полках над раковиной стояло множество бутылей и валялась куча тюбиков. И все имели один бренд. Сосредоточиться на мелком шрифте этикеток удалось с трудом, но она смогла найти тот самый флакон, который придавал Зайкину его запах. Кокосовым оказался бесцветный парфюм в круглой колбочке с распылителем. Она открыла колпачок и втянула ноздрями концентрированный аромат.

Из коридора донеслись веселые крики и шум.

– Да что случилось-то? – смеясь, вопрошал Зайкин.

– Щас увидишь, – невозмутимо отвечала Игнатьева.

Вскоре в комнату влетел, спотыкаясь, хозяин, а затем дверь быстро захлопнулась. Парень, все еще улыбаясь, выпрямился и уткнулся взглядом в закаменевшую от растерянности Карину. Две секунды они смотрели друг другу в глаза и разбирались в ситуации, а потом он резко развернулся и дернулся к двери, но та уже не открывалась. За стенкой слышался скрежет, будто что-то тяжелое тащили по полу. Игнатьева с Гогой хохотали. Зайкин в истерике бился о дверь и вопил:

– Рита, что ты делаешь?! Выпустите меня отсюда!

– Потом спасибо скажешь! – отвечала та приглушенно, заливаясь смехом.

– Рита, блин! Я больше с тобой не дружу!

– Да-да-да! Точно так же, как Ермакову больше не любишь.