Догра Магра

— Почему? Ладно, слушай… — Доктор Масаки спокойно уселся в кресло и вытянул ноги. — В этом сэнрю слова «пришел в себя» исчерпывающе описывают кризис, обусловленный психической наследственностью. То есть у человека, который пребывает «не в себе», проявляются странные животные черты — например, он сует голову в рисовую бочку, ползает, спит в подполе, закатывает глаза, демонстрируя тем самым звериную психологию давних-давних предков. В народе эту болезнь называют «одержимость лисой». Также нередко люди обнаруживают воспоминания или навыки кого-то из дальних предков. Человек, не знающий ни одного иероглифа, будучи «не в себе», начинает читать вслух и проявлять разные таланты, чем удивляет окружающих. Об этом и говорится в сэнрю.

— Что? Подобное передается от предков?!

— Недаром же это явление зовется психической наследственностью. Совершенно невежественный мужик, будучи «не в себе», может читать и сочинять стихи или, считая себя врачом, лечить безнадежно больных. Может, это и выглядит несколько загадочным, однако полностью соответствует принципам психической наследственности. Что же касается свитка… сначала там идут картины, увидев которые Итиро Курэ вмиг пришел в возбуждение и сделался У Циньсю. В нем пробудились воспоминания об истории свитка, которую читали поколения его предков, раз за разом, вплоть до полного запоминания… и об У Циньсю из Фаньяна, который сдал сложные экзамены на степень чиновника и, кажется, прочел бы даже белый лист.

— Удивительно! Вот оно как…

— Это было первое внушение, за которым последовало второе, введшее Итиро Курэ в заблуждение. Идея скрывалась в шести рисунках с трупом.

— Триггер? То есть У Циньсю…

— Да. Если посмотреть поверхностно, история У Циньсю началась с преданности императору и родине, а завершилась самоубийством. Однако при детальном рассмотрении можно увидеть, как постепенно чувство долга трансформировалось в чистое извращение. Так в процессе перегонки из опилок получается алкоголь…

Я не проронил ни слова.

— Впрочем, суть этого процесса не объяснить даже за год или два лекций… Но если набросать вкратце, что я и хотел сделать в конце своей работы «О психической наследственности», которую сжег вчера, то получится вот что… Как я уже говорил, изначальный мотив, сподвигший У Циньсю на его труд, — священная, несравненная верность императору и родине — лишь видимость. И если мы копнем чуть глубже, то за этой священной и несравненной верностью непременно отыщется извращенная психология художника, которую сам У Циньсю не замечал. Иначе никак не объяснить цель создания и логику этого свитка.

— Цель создания свитка?..

— Да… Уже при сопоставлении истории свитка и его содержания можно заподозрить, что истинный мотив У Циньсю был далек от заявленного. Ведь и шести рисунков вполне бы хватило, чтобы предостеречь Сына Неба. Плотская красота тленна, жизнь изменчива… Но доказательства лучше слов, верно? Ты же сам испугался, когда это увидел?

— Да…

— Конечно! Нарисуй он еще одну, седьмую картину, на которой тело уже высохло, этого было бы предостаточно, чтобы завершить свиток. На оставшемся белом пространстве можно было бы написать предостережение императору или рассказ о пережитых трудностях, а затем покончить с собой. Этого вполне бы хватило для вразумления слабонервного Сына Неба. Однако У Циньсю без устали приносил новые и новые жертвы… Он мог бы спокойно дождаться, когда останки госпожи Дай превратятся в белые кости, и без проблем закончить свиток, а не передавать его потомкам в незавершенном состоянии, как психическое внушение и проклятие всего рода Курэ. Зачем он создал эти проблемы, которые тысячу сто лет спустя послужили ценным психическим материалом для наших исследований?

Я невольно вздохнул. Речи доктора Масаки привлекали меня демоническим очарованием, но внутри нарастало какое-то непонятное, безумное сомнение…

— Ну как, интересно? Поначалу кажется, что вопрос-то праздный, а потом он вдруг делается важнейшим. И чем больше думаешь о нем, тем меньше понимаешь. Ха-ха-ха… Но, чтобы разгадать эту тайну, нужно изучить исходные психические факторы, заставившие У Циньсю создать этот свиток, изучить его душевное состояние и отыскать причину противоречий. Впрочем, это совсем несложно. Сняв с душевного состояния У Циньсю внешний покров под названием «верность императору и родине», мы увидим изначальные психические факторы, и прежде всего — огонь честолюбия. Затем пылает страсть к искусству, а еще глубже, на самом донышке, — любовь и половое влечение. И эти четыре жажды спеклись воедино и достигли нечеловечески высоких температур. Иными словами, в случае У Циньсю вся эта поразительная верность императору и родине является комком удивительно низменных, извращенных желаний.

Я машинально вытер нос платком. Казалось, доктор Масаки разбирает и анализирует мою психологию.