Доказательства и доказывание по уголовным делам: проблемы теории и правового регулирования

Упрочнению процессуальных гарантий лиц, подвергаемых личному обыску, способствует устранение факультативности при решении вопроса, надо ли к данному действию привлекать понятых. Как известно, ст. 170 УПК РФ, определяя круг следственных действий, в которых обязательно участвуют понятые, не упоминала среди них личный обыск, а в ч. 3 ст. 184 Кодекса говорилось, что личный обыск проводится в присутствии понятых, «если они участвуют в данном следственном действии». Теперь ч. 1 ст. 170 УПК РФ включила личный обыск в число следственных действий, при которых обязательно присутствуют понятые, что следует считать вполне разумной мерой, учитывая распространившиеся в последнее время случаи «подбрасывания» улик обыскиваемому. Непонятно только, почему в ч. 3 ст. 184 осталась оговорка о диспозитивности этого правила, способная дезориентировать следователей и дознавателей.

10. Из вышесказанного видно, что направленность и значение рассмотренных выше изменений и дополнений УПК РФ однозначно определить трудно. Во многих из них реализованы ожидания правоохранительных органов, эффективная деятельность которых сдерживалась не вполне обоснованными и ныне устраненными запретами. Другими нововведениями расширены и укреплены гарантии законных интересов участников процесса, право обвиняемого, подозреваемого на защиту. Вместе с тем не все новые законоположения совершенствуют УПК РФ в этих направлениях, а некоторые из них (введение новых видов доказательств) способны, как представляется, лишь дезориентировать практику и породить путаницу. Но и изменения, заслуживающие положительной оценки, не в полной мере последовательны и свободны от отмеченных выше противоречий.

Задача совершенствования нового по своей идеологии Уголовно-процессуального кодекса РФ весьма сложна, проверка его практикой правоприменения, несомненно, выявит и новые проблемы. Но уже теперь требуют уточнений и дополнений многие нормы УПК РФ, не способствующие в их нынешнем виде эффективному достижению целей доказывания.

Трудно, например, объяснить сохранение закрепленного в п. 7 ст. 164 УПК РФ права следователя привлечь к проведению следственного действия оперативного работника. Поскольку «должностное лицо органа, осуществляющего оперативно-розыскную деятельность», процессуальных функций не выполняет, неясно, зачем следователю, осуществляющему процессуальную функцию обвинения, приглашать его для участия в процессуальном действии, в то время как более важным является привлечение к такому действию адвоката, выполняющего противоположную функцию — защиты. Ранее (см. гл. 7 монографии) уже отмечалось, что допуск к допросу оперативного работника не соответствует закону, так как представляет собой нарушение информационного характера допроса как взаимодействия следователя и допрашиваемого при отсутствии посторонних лиц. Неясность роли оперативника в следственном действии рождает крамольную мысль: закон допускает его приглашение для того, чтобы он «склонил» заподозренного к сознанию. Однако подобная цель противоречит назначению и многим принципам уголовного процесса. Учитывая вышесказанное, вызывает сомнение также и право органа расследования разрешить оперативному работнику встречаться с подозреваемым в месте, где он содержится под стражей, «в случае необходимости проведения оперативно-розыскных мероприятий» (ч. 2 ст. 95 УПК РФ). Последние, полагаем, не должны официально вклиниваться в процессуальную деятельность органов расследования. И первые, и вторые осуществляются в разных правовых сферах, которые не должны пересекаться. К тому же в глазах подозреваемого следователь (или дознаватель) становится не объективным «хозяином расследования», а своеобразным помощником оперативника, что не будет способствовать его авторитету. Сказанное, разумеется, ни в коей мере не означает отрицания важной роли ОРД для раскрытия преступления и обеспечения успеха расследования. Речь идет лишь о том, что правовая регламентация форм осуществления этой деятельности (по преимуществу негласных), фактически имеющая место в вышеописанных случаях, должна лежать за пределами уголовно-процессуального регулирования и уж во всяком случае не принижать роли процессуальной деятельности и не оправдывать слияния ее с деятельностью непроцессуальной.