Доказательство и вера. Философия и религия с XVII века до наших дней

Тот факт (если это факт), что между солидными философами могут быть серьезные разногласия по поводу религии, играет важную роль в общественной жизни в Соединенных Штатах. Религиозные нормы используются для обоснования одних правовых институтов и практик и для критики других, охватывая практически все аспекты повседневной жизни. Сегодня в фокус общественного внимания попадают, в первую очередь, сферы религиозно-политического взаимодействия, связанные с абортами (или «репродуктивными правами»), эвтаназией и самоубийством, смертной казнью, браком, сексуальной этикой, генной инженерией, образованием (светским или религиозным образованием, в частности, обучением в области естественных наук и истории, предполагающим религиозную или светскую идеологию), налоговым статусом религиозных организаций, а также использованием религиозных обрядов и символов органами государственной власти. В прошлом религиозные доводы высказывались по вопросам рабства (как за, так и против), роли женщин в обществе, полигамии, употребления алкоголя, работы по воскресеньям, отношения к коренным американцам и участия в дуэлях[1080]. Некоторые из ведущих современных критиков религии, описанных в этой книге (например, Маркс и Вебер) предсказывали разложение религии и, следовательно, сокращение случаев необходимости разрешения религиозно-политических конфликтов[1081]. Безусловно, оставались бы вопросы, в которых светское государство могло бы пойти на уступки религиозным убеждениям (например, освобождение от воинской обязанности религиозных пацифистов – квакеров и меннонитов – или медицинское лечение взрослых последователей учения «Христианская наука»), но Вебер и некоторые современные социологи предвидели приватизацию религии[1082]. И все же это предсказание, по крайней мере в Соединенных Штатах и многих регионах, расположенных за пределами Европы, не оправдалось. Напротив, есть впечатляющие социологические данные, подтверждающие гипотезу о росте и жизнеспособности религии (или религий). Более того, это обусловлено не плохим или недостаточным уровнем образования, определяемым по бесспорным стандартам[1083]. Теория секуляризации потеряла по меньшей мере одного из своих главных пропонентов в XX в. (Питера Бергера)[1084], а встреча «Запада» с исламом дала нам достаточно оснований для того, чтобы принимать всерьез отношения между религией и политикой[1085].

Сейчас в англоязычном мире широко распространена версия так называемого либерализма (иначе: политического либерализма или процедурного либерализма), согласно которому граждане не должны оправдывать политическую или правовую политику исключительно религиозными соображениями. В «Политике оправдания» Стивен Маседо пишет: «Единственный способ обеспечить основы общественной морали, принимая во внимание глубокое и неизменное многообразие, – отложить в сторону не только личные интересы и религиозные убеждения, но также и многие философские и нравственные убеждения, с которыми разумные граждане не согласятся»[1086]. По мнению Маседо, при «публичном оправдании» необходимо апеллировать к разумной общественности. «Применение силы должно сопровождаться доводами, с которыми могли бы согласиться все разумные люди» [1087]. Джон Ролз высказывает аналогичную точку зрения: «Идея публичного разума – это не представление о конкретных политических институтах и методах. Скорее, это представление о типах оснований, на которых граждане должны строить свои политические аргументы, оправдывая политический выбор друг друга, когда они поддерживают законы и политику, касающиеся принудительной власти государства»[1088]. Такое мировоззрение в целом разделяют Роберт Ауди, Чарлз Лармор, Томас Нагель, Эми Гутман и Деннис Томпсон. Эта политическая философия считается базовым принципом уважения личности. Роберт Ауди пишет: