Доказательство от противного

Дверь открылась. Вошел пожилой человек в потертом сером костюме, с коричневым чемоданчиком в руке. Посеребренные остатки некогда пышной шевелюры колыхались в такт резким маленьким шажкам. Не взглянув на Мишу, человек подошел к столу.

Они обменялись с Сысоевым взглядами, после чего Андреич раскрыл свой чемоданчик — но так, чтобы Миша не мог видеть его содержимого. Подвинув к себе один из листов чистой бумаги, толстой стопкой возвышавшейся по левую руку от следователя, он жестом фокусника переложил сверток на бумагу, потом аккуратно развернул целлофан.

Увидев содержимое свертка, он нисколько не удивился, а вытащил из чемоданчика два пакета и быстро упаковал в них ухо и служивший ему саваном окровавленный пакет.

— Все, — кивнул он, убирая вещдоки и закрывая чемодан.

Сысоев кивнул в ответ.

— К девяти?

— Даже раньше, — пожал плечами Андреич и, бросив на Мишу беглый взгляд, пошел к двери.

— Продолжайте, пожалуйста. — Сысоев снова сел, положив руки на стол.

— Это ухо — Лехи.

— То есть похищенного, по вашим словам, гражданина Рымкевича? — уточнил Сысоев.

— Почему «по моим словам»? У вас что, есть основания сомневаться?

— Сомневаться — моя профессия. — Сысоев, как бы извиняясь, поднял брови. — Мне за это деньги платят. Пока, к сожалению, я вынужден делать эту оговорку, ибо данные о похищении не нашли подтверждения. Ну, так я перебил вас. Извините. Продолжайте, пожалуйста.

Миша полез было за жвачкой, но решил, что подобный жест будет истолкован как признак нервозности. Показывать же, что тон следователя задевает его за живое, Мише не хотелось, и он сделал вид, что поправляет ремень.

— Вот, собственно, и все. Человек предупредил, что если повторится обращение в ментовку, то Леха, гражданин Рымкевич то есть, будет незамедлительно четвертован. А так у нас есть полночи и полдня, чтобы найти его и спасти. Так что нужно избежать утечки информации…

— Вот тут, простите, — перебил его Сысоев, — уж позвольте нам самим решать, что делать и как.

— Так действуйте. — Миша скрестил руки на груди, демонстрируя, что предоставляет профессионалам полную свободу действий.

— Прежде всего, мне хотелось бы задать несколько вопросов. — Следователь подвинул к себе листок, на котором только что препарировал сверток с ухом пожилой эксперт.

Посмотрев на лист и приготовив уже ручку, чтобы что-то написать, Сысоев вдруг отдернул руку. То ли он заметил на бумаге кровавое пятнышко, то ли просто вспомнил вдруг, почему листок оказался в стороне от стопки. Видимо, следователь был брезглив или суеверен, во всяком случае, лист он смял и бросил в корзину. Взяв из стопки новый, положил его перед собой и вывел в левом верхнем углу маленькую единичку. Резким движением обвел ее в кружок и поднял глаза на собеседника.

— Итак, — заговорил он сухим, официальным тоном. — При первом снятии показаний вы утверждали, что вам известно о проблемах, возникших в последнее время у гражданина Рымкевича с гражданином Огрошевым, которого вы упорно называете прозвищем Мамай. Все верно?

Миша, подумав, медленно кивнул.

— Оперативная проверка показала, что гражданин Ог-рошев Нил Юрьевич… года рождения… национальности, проживающий и тэ пэ, входит в совет директоров крупной компании, является сопредседателем еще кое-чего, участвует в управлении еще кое-чем и вдобавок является соучредителем кое-чего. В общем, никак эти данные не клеятся с портретом кровожадного бандюги-вымогателя, организовывающего похищение человека с целью завладеть долей прибыли какой-то там забегаловки. Как вы считаете?

— То, что он не был, не участвовал, тридцать шесть и шесть, а также участие в оформлении стенгазеты не являются доказательством того, что он нормальный человек. — Миша насторожился. Он не мог понять, куда клонит следователь, но разговор этот явно не был направлен на изобличение Мамая.

— Безусловно. Но согласитесь, что человек, трижды в неделю выезжающий, а точнее, вылетающий за рубеж, вряд ли станет тратить время и силы на разборки из-за чебуречной.

— Это не чебуречная.

— Не чебуречная, — охотно поправился Сысоев. — Но согласитесь, что размах-то не тот. Мелковато это как-то. Не находите?

— Словом, тугой кошелек является теперь алиби в случаях мелкого мошенничества или грабежа?

— Ну, — следователь усмехнулся, — этого я не говорю. Однако давайте подумаем вместе, не могла ли угроза исходить от другого человека или, может быть, организации? Допустим, долги, планы расширения…

— С какой стати я должен думать что-то еще, если я знаю, чья это работа и кто за этим стоит? — Мишу начинал злить весь этот разговор.

— А с такой! — Сысоев даже сдвинул грозно жидкие, словно выщипанные, в нитку брови.