Докажи мне

Дьявол! ОН хотел ее под собой! Прямо сейчас! До ощущения жжения в руках и паху, до какой-то сосущей нужды в солнечном сплетении! И чтоб стонала она, задыхаясь, ему в ухо… Или, лучше, в рот — он бы точно не смог оторваться от этих упрямых, вечно сжатых в укоре ему, губ!.. Прикусить, облизать, втянуть в себя, царапая зубами — хотелось до жуткой, изгладывающей потребности.

Сколько же еще всего он сделать с ней жаждал сейчас!

Даже хорошо, наверное, что тело от препарата непослушное, мышцы вязкие, плавкие. Потому как сам Олег, к своему же ужасу, честно осознавал, что контроль разума и совести становится все более призрачным.

И при этом голову ведет. Странное состояние, будто уже в хлам пьяный или в каком-то чертовом трансе! Непонятное, незнакомое состояние, мысли становятся такими же тягучими, как и ток крови в мышцах спины. Странный, как позабытый привкус сладкого чая во рту, хотя никогда тот не любил вроде. Но не гадко, приятно. Вообще, если вычеркнуть из уравнения пах — до дрожи балдежные ощущения во всем. И про боль забыл, чего в последние месяцы уже и не помнил.

И тут Дарья вдруг как-то нетипично фыркнула, словно дернулась… Словно мотнув головой, Олег прям «увидел» это ее движение под закрытыми веками… С воображением у него все аж слишком хорошо сейчас было, будто мозг компенсировал то, что хозяин не давал себе наяву провернуть.

На пол, кажется, свалилось что-то мелкое от ее движения. Но Гутник не успел повернуться, чтоб глянуть, он едва глаза смог открыть, не в силах вынырнуть из этого транса, куда его загнало. Повел головой в бок…

— Ой! — вдруг тихо и непонятно выдохнула его помощница, словно с испугом…

А Олега накрыло ее волосами, будто покрывалом. Укутало слабым запахом апельсинов, мягким касанием, щекотно… Жаром опалило!

…Потом было очевидно, что заколка ослабла, упала, рассыпался ее ослабевший пучок. Он же и до этого массажа видел, что уже на одном честном слове прическа держится. Да и то, что Дарья все силы в этот свой нехитрый массаж вкладывала — ощущал.

Потом… Да, все было после логично и ясно…

Но в тот конкретный момент — это больше напоминало помешательство! Потому как в голове у него вязкий туман от коктейля аналгетика с миорелаксантом, кожа лица пылать начала там, где ее пряди скользят. И пальцы, по херу, что остатки жалкие, считай, ухватились за эти локоны так, будто свое у вора отобрать пытается, дерется за право это — держать! Крепко, властно…

Но и этому всему Гутник мог бы придумать оправдание, наверное.

А вот тому, что, заблудившись взглядом, потерявшись в этом трансе и ее волосах проговорил вдруг вслух — у Олега не было ни единого греб*ного пояснения!

— Почему сейчас только?.. Поздно… так поздно. Где ты бродила так долго?.. — выдохнул сипло и тихо Олег в эти волосы, едва языком ворочая.

И… кажется, таки отрубился, как она и предрекала, зажимая волосы Дарьи в покрытой шрамами, искалеченной руке.

А может, и не сказал, подумал только уже во сне?..

Глава 7

Даша настолько оторопела!.. Такой шок испытала, что и в голову не пришло с места сдвинуться.

Гутник… отключился? Заснул?! Это что, вообще, происходит?!

На какой-то миг даже страшно стало: она же вот, стоит около него, в кабинете Управления, а полковник в отключке. И ампулы со шприцем лежат на тумбочке… А если сейчас зайдет кто-то?! А если она лекарства перепутала?! А если…

Господи! Как Даша, вообще, ему массаж делать решилась?! И да, сказала, что уснет сейчас… Так шутила же! Забалтывала, только подпустил бы…

Вот с какой стати Гутник реально вырубился? Или не спал сегодня ночью совсем, а уже и две трети дня, считай, отработал? А она еще лекарствами добавила…

Стоп. Стоп… Надо успокоиться. Выдохнуть…

Сердце лихорадочно тарахтит в груди. А Даша… Она просто не в состоянии осознать то, что только что происходило!

Потому и думает о его состоянии, о том, как со стороны все случившееся выглядеть может, но… Лишь бы не о последних мгновениях перед сном полковника.

Тревожно…

А еще упорно игнорирует тот факт, что стоит чуть согнувшись у самой спины спящего Олега Георгиевича, и отойти не может… Потому что он ее волосы держит в кулаке, как дети любимую игрушку сжимают во сне.

Боже! Какое глупое сравнение для взрослого мужчины! Но ничего иного в главу не приходит, когда смотрит на это.

И его невнятные, глухие, тяжелые, не до конца понятые ею, но чем-то остро-болезненно резонирующие в груди, слова!.. И сейчас эхо звенит еще.

О чем они были?! Почему он обвинил, что Дарья пришла поздно?! Упрек прозвучал очень жестко. Горько…

Так раньше времени же явилась! Умом ничего понять не могла.