Дохлый таксидермист

— Тебе нужно честно? — хохотнул Ваня, выпутываясь из медвежьих объятий товарища-поэта. Да, Ширяевец тоже был поэтом, причем не из худших, из круга Есенина. — Да, перепутал! Потом решил, пусть так и будет! Переночую где-нибудь и к тебе!

Ширяевец хлопнул его по спине, да так, что коренастого Приблудного едва не развернуло.

— Я не желаю об этом слышать! Ты будешь ночевать у меня. Только проблема, у меня в комнатах Клюев.

Приблудный скорчил козью морду — ночевать с Клюевым! Нет уж, увольте! Он открыл рот, чтобы высказать Ширяевцу все, что думает о его «гениальном плане», но тот понял все по одному выражению лица:

— Тогда я положу тебя в сарае. И нет, не спорь, я знаю, как ты ищешь ночлег, — Сашка поправил картуз, не скрывающий, а подчеркивающий стрижку «под горшок», и повернулся к спокойно разглядывающему его Ильфу. — А вы? Я вас приглашаю!

— В сарай? — чуть усмехнулся журналист.

Приблудный не удержался и закатил глаза.

Ильф тем временем сообщил, что его абсолютно устраивают сараи, так что он с радостью воспользуется приглашением, но перед этим ему хотелось бы найти одного товарища.

— Где-то там, — он кивнул на колонны.

— Ах, точно, чего мы стоим! Скоро начнется, — спохватился Ширяевец. — Пойдемте, друзья, пойдемте! Я собираюсь читать «Мужикослов».

Левую руку он закинул на шею Приблудному, правая дернулась было к Ильфу, но ткнулась в невидимую стену и вернулась к хозяину.

— По памяти, что ли? — завистливо вздохнул Приблудный. — Не вижу у тебя записей.

— Какие записи, он же короткий!.. — хохотнул Сашка.

— Из вашего творчества, Александр Васильевич, — озвучил свое никому не нужное мнение Ильф, — мне больше нравится «Бурлак», «Стенька Разин», «Молодецкий курган»… Ты жила в скиту замшелом, все молилась, ладан жгла…

— Спасибо, не думал, что вы знаете, — засмущался Сашка. — Осторожно, тут сразу ступенька, под дверью. — Ширяевец придержал тяжелую дверь, — А вы не пишите стихов? Нет?

— Не пишу.

— Ох, зараза, — чертыхнулся Приблудный, не рассчитав высоту спуска. Оба товарища были выше его минимум на голову, и он невольно подстраивал под них шаг. — Он, скорее, напишет про идиотов, которые не умеют строить, и делают ступеньки… везде.

— Непременно, Ванюша, — бросил Ильф, отвернувшись.

Приблудный попробовал проследить за его взглядом, но смотреть было не на что — широкий холл в зеленовато-пятнистой мраморной плитке, две лестницы наверх, пяток тощих советских колонн, подпирающих потолок, да старенькое расстроенное пианино в углу. Фронтовик в пыльной гимнастерке играл какой-то веселый вальс, а пара десятков людей, ожидающих, пока откроются верхние двери и их запустят в основной зал, слонялись по холлу и развлекались бесцельными разговорами.

Ильф коротко кивнул Приблудному и скользнул в эту толпу. В песочного цвета рубашке он прекрасно сливался с серо-зелено-коричневой толпой.

— А ты не хочешь почитать что-нибудь, Ваня? Народу много, но наше, крестьянское направление представлено только мною и Клюевым. Попросим его ужаться, — предложил Ширяевец, придержав Ваньку за локоть.

— Забудь, — скривился Ванька, его не вдохновляли перспективы общаться с товарищем Клюевым.

Ильф тем временем крутился возле пианино. Что он хотел, неизвестно, но музыка вскоре пропала.

Приблудный тем временем обратился к Ширяевцу, чтобы прояснить всю ситуацию насчет Клюева, а когда повернулся обратно, Ильф уже цеплялся за пианиста, обнимая его.

* * *

06.07.1942.

Ташкент, ДК Союза Художников.

И. А. Файнзильберг (Ильф).

Вы играете что-то из Чайковского, Женя, и я не хочу отвлекать вас. Старое пианино расстроено, а вы не всегда поспеваете за тактом — видимо, давно не играли. Иногда вы смотрите на клавиши с легким раздражением. Этот взгляд я хорошо помню — пусть у вас и добавилось морщин вокруг глаз.

Я боюсь помешать вам и не подхожу близко. На вас можно и со стороны посмотреть. Вы похудели в полтора раза, у вас седина в волосах, и пыльная зеленая гимнастерка вам не идет. Мне очень хочется достать фотокарточку и сравнить.

Мне кажется, вам понравится эта карточка. Вы там в гробу.

Вот вы закончили играть и прикрыли крышку на пианино. Я же могу подойти к вам? Могу? Вы же не убежите от меня с воплями? Не очень хочется рисковать — лови вас потом по Ташкенту. А то у меня сегодня уже была встреча с одним слабонервным.

Я тихо окликаю вас, когда вы встаете:

— Женя? Это же вы?..

Звучит идиотски. Но вы, конечно, не реагируете. Забыл, что вы плохо слышите этим ухом. Точнее, я помнил про ухо, но совершенно забыл, на какой оно стороне. Не угадал, надо же.

— Женя!

Вот, теперь вы услышали, повернулись, смотрите. В глазах изумление и растерянность. Вы не хотите протянуть мне руку? Черт возьми, Женя, вы же уже присылали мне телеграммы, ну чего вы боитесь?!

Я понимаю, чего. Мне самому немного страшно — но сейчас мы боимся разного. Когда-нибудь вы тоже с этим столкнетесь.