Докладывать мне лично! Тревожные весна и лето 1993 года

Андрей остался один. Несмотря на то что он был уверен в качестве проделанной работы, чувство тревоги не отпускало его. Слишком ответственный был момент. Как Президент воспримет справку? Доверит ли он изложенной в ней информации? От ответа на эти вопросы зависела дальнейшая работа Орлова в администрации, а может быть, и сама служба в органах безопасности.

Андрей, чтобы скоротать тянущееся время, хотел было подойти к стенному шкафу, где за стеклом виднелись разнокалиберные корешки книг и альбомов, но посчитал делать это неудобным. «Вдруг Филатов вернется в кабинет и застанет меня не в том месте, где оставил. Что он подумает?»

Пару раз в полной тишине прозвучал зуммер телефона да раздался бой напольных часов, которому вторил дальний перезвон кремлевских курантов. Протянулось еще несколько тягостных минут, прежде чем распахнулась дверь и в кабинет вошел Филатов. Вид у него был крайне озабоченный. Он как будто с осуждением посмотрел на Орлова, сел за стол, открыл папку.

«Хорошо, что Президент не оставил справку у себя», — промелькнуло в голове у Андрея.

— Борис Николаевич ознакомился с вашей справкой. Так же как и я, он выразил опасение, не подбрасывают ли нам ложную информацию. А потом ваши эти обороты: «по оперативным данным», «имеются сведения». Это же все домыслы!

— Нет, Сергей Александрович, не домыслы! За каждым словом, за каждой оценкой стоят реальные факты, подтверждение документально! Я сам с ними знакомился и ручаюсь за точность…

— Ладно, ладно. Борис Николаевич сказал, что принимает решение отложить вопрос о назначении. Все. Спасибо.

— Я могу идти? — Андрей еще до конца пе осознал того, что его работа принята и глава государства согласился с главным выводом: человеку, погрязшему в махинациях, нечего делать во власти! Это была вторая победа после успешного завершения дела с удостоверениями и спецталонами!

ВОСПОМИНАНИЯ: «Помню, я тоща был очень взволнован. Я вдруг почувствовал реальную отдачу от своей работы на Старой площади. Все разговоры о борьбе с коррупцией разбиваются в пыль, когда сталкиваются с реальным фактом назначения на высокую должность человека с криминальными намерениями. А если у этого человека есть могущественные „толкачи“ и поддержка сильных мира сего, попытка помешать ошибочному назначению обречена, как правило, на провал. Нужно проявить необходимую твердость и, прямо скажем, гражданское мужество, чтобы встать на пути такого решения. Мне показалось тоща, что Филатов в тот раз смог проявить эти качества, хотя не без сомнения отнесся к моей информации» (Из воспоминаний А.П. Орлова).

Когда Орлов закрыл за собой дверь, то увидел несколько пар таз, устремленных на него. В приемной ожидало по меньшей мере с десяток человек — начальники управлений администрации, руководители министерств и ведомств, какие-то другие важные люди. Наверное, каждый из них задавал себе вопрос, что это за неизвестный человек, которого Филатов принял раньше всех. Да что принял! Оставил в своем кабинете, пока уходил куда-то. Куда? Почти все догадывались, куда.

Только выйдя из Кремля через КПП у Спасской башни, он в полной мере осознал, что ему удалось решить до сих пор казавшуюся крайне трудной задачу — создать прецедент, который позволил бы выстроить четко функционирующую систему проверки кадров государственной службы. Именно в этом он видел свою основную задачу, так как процесс криминализации системы управления был чреват полной деградацией власти и не оставлял никаких надежд выбраться из коррупционной ямы.

23 марта 1993 года, вторник, утро

Москва. Старая площадь. Администрация Президента.

6-й подъезд, седьмой этаж, кабинет 705

— Андрей Нетрович, что-то я тебя совсем не вижу! Назначили моим заместителем, а своего подчиненного нигде не могу найти! — Нетр Васильевич в полушутливой форме упрекнул Орлова. — Что, был там?

— Да.

— Опять поручение?

— Уже выполнил.

— Ну, Андрей Нетрович, только пришел, а уже успел выполнить поручение! А какое? Можешь сказать?

Орлов замялся. С одной стороны, ему не хотелось обижать Нетра Васильевича недоверием, с другой — он понимал, что столь конфиденциальное задание, которое ему давал Филатов от имени Президента, не должно быть известным никому, кроме него.