Доктор Ахтин. Бездна

Сумеречный зимний лес. Тишина и голод. Даже нет ожидаемого хруста снега под ногами. Укрытые снегом ели стоят, как стражи странного леса, непоколебимо и уверенно охраняя его покой. В этом холодном безмолвии она спокойна, — острое обоняние подсказывает, что дичь рядом.

Утолив голод, она согреется.

Согревшись, она обретет силу.

Став сильной, получит все.

Среагировав на мелькнувшую под елью тень, она побежала, легко перепрыгивая через упавшие стволы и огибая переплетения кустарников. Заяц, петляя между деревьями, метался в попытке сохранить свою ничтожную жизнь, но все закончилось быстро.

Она отрывала куски мяса, ощущая парной и сладкий вкус победы. Но это был всего лишь мелкий заяц — она смогла только слегка утолить голод. Обтерев запястьем лицо от крови, она пошла дальше. Из одежды на ней была только фланелевая рубаха, и холод сжимал её в своих объятиях. Но ни холод, ни притупившийся голод не мешали получать удовольствие от осознания своей силы, от кайфа успешной погони и предвкушения крупной добычи.

Это её лес.

Она здесь хозяйка.

Вся дичь в этом лесу принадлежит ей.

Полная луна осветила поляну, на край которой она вышла. Животное, стоявшее так же, как и она, на двух ногах, одетое в штаны и теплую куртку, смотрело на неё. Оно не убегало и не пряталось, но это ничего не меняло, — это двуногое животное тоже её дичь. Не отрывая взгляда, она преодолела разделяющие их метры, и обрушилась на добычу. Погрузив в шею свои зубы, она, захлебываясь, вбирала в себя эту солоноватую жидкость, несущую жизнь.

Ощущение поглаживания по голове. Странное прикосновение. Ласковые и нежные касания, давно забытые и поэтому такие желанные. Она даже замерла, перестав пить кровь. Воспоминания пронеслись в голове с быстротой молнии.

«Мама также перед сном гладила меня по голове, но убитая мной добыча не может этого делать. Она должна содрогаться от страха и ужаса смерти».

«Утоли мною голод и стань сильнее», — услышала она спокойный голос, возникший внутри неё. До боли знакомый голос. В своих воспоминаниях она часто слышала его, но так ни разу не смогла понять, откуда она его знает.

Она подняла голову и встретилась глазами со своей добычей.

«Посмотри, сколько мяса», — он руками распахнул шкуру, обнажив грудь.

Бугристая кожа, покрытая темно-коричневыми корками. Нежно-розовая мясистая ткань с зеленоватым отделяемым, стекающим в чистый снег. Резкий зловонный запах заживо гниющего тела ударил в её чуткий нос.

«Это прекрасная пища, возьми меня, утоли мною голод».

Она, упав на колени, исторгала из себя свернувшуюся кровь, куски непереваренной зайчатины, ощущая себя бездонной клоакой. Запах гниения не давал вдохнуть чистый лесной воздух. Мерзкий привкус во рту и боль в животе.

«Ты не сможешь выжить, ты сдохнешь от голода, если не научишься пользоваться любой белковой массой».

Он уходил, не оглядываясь, оставляя в снегу в своих следах кровь, от вида которой болезненно сжимался пустой желудок. Холод пробирал до костей, и, главное, — она уже не ощущала себя сильной здоровой самкой, хозяйкой этого мира.

Она замерзнет и умрет.

Пусть будет так.

Умереть — это хорошо.