Доктор Барченко (СИ)

  Из Елецкой гимназии - не настолько уж и плохой, но безнадежно скучной, косной - студентами становились немногие. Когда как блистательный Петербург! Он давно об этом мечтал. В столице были большие книжные магазины, знакомые гимназисту только по увесистым каталогам.

  Сотни книг по мистике, эзотерике и восточным религиям манили Сашу.

  Там жили люди, способные его научить главному, открыть глаза, найти смысл жизни. Провинция казалась тиной, а Питер - светом, куда рано или поздно хотели уехать.

  Его поселили на квартире у знакомых отца, недалеко от гимназии. Так удобнее, дешевле и проще следить за всем, чем он увлекается.

  Больше всего на свете родители боялись политики. Страху добавила история со старшим сыном помещика Бунина, который вдруг резко перестал навещать гостеприимный дом Барченко, безвыездно засев в деревне. Случайно, из газет, они узнали, что студент Юлий Бунин арестован по политическому делу и осужден на ссылку.

  Родители задумывались над тем, как уберечь своих талантливых детей от попадания в революционные сети. Ведь если аполитичнейший помещик Бунин не смог защитить сына "от идей", что же тогда он сможет противопоставить болезни времени?

  - Пусть Саша сам поживет в столице, в этом осином гнезде, чем от уездной тоски влезет в дурную историю, подумал отец, и посылал ему деньги, непременно приписывая, что это на театры, выставки и прочие развлечения.

  Но Барченко в театр не ходил. Зато купил с тех "лишних" денег роскошно изданную "Энциклопедию франкмасонства" на французском языке, тяжелую и темную, как гроб. Тома ее лежали под письменным столом, пугая своим видом добродушную квартирную хозяйку. Когда по средам и субботам прислуга устраивала там большую уборку, гимназисту пришлось уносить в коридор своих франкмасонов, а заодно - выбеленный человеческий череп, китайский драконий подсвечник и нефритовый, из двух идеальных половинок, шар. Вскоре к ним прибавились новые иностранные журналы оккультной тематики, а так же неплохая коллекция масонской литературы екатерининской эпохи.

  Впрочем, хорошая учеба для него оставалась главной. Даже знакомство с одним полупомешанным аристократом, венгерским герцогом З., не помешало Барченко идти к золотой медали. Встретились два суматошных мистика совершенно случайно: герцог искал репетитора по русскому языку и другим предметам. Это был едва ли не вопрос жизни и смерти, ему, переростку, два года назад исключенному из гимназии за шутку над директором, пришлось сдавать экзамены сразу за несколько классов. З., будучи родом откуда-то из Австро-Венгрии, то ли Галиции, то ли Трансильвании, свободно болтал на 6 языках, но в русском делал позорные ошибки. В Россию его привез дядя, покровитель закарпатских русин, конфликтовавший с Веной, но обретший понимание в Санкт-Петербурге. Учебе племянника в одной из лучших российских гимназий придавалось самое серьезное политическое значение, и подводить родину никак нельзя.

  Общаться с герцогом из-за акцента казалось мучением, и поэтому З. подкарауливал в гимназическом коридоре какого-нибудь приезжего, чтобы тот согласился давать ему уроки. Барченко он припер к тусклой стене и вырвал согласие, плетя что-то про злого отца, готового лишить наследства, про трудности русского письма и одиночество иностранца. Сильное коверканье русских слов напрягало, многое в речи герцога ему было неясно, но Сашу всегда тянуло к необычным людям, чудикам, душевнобольным.

  Он мог часами с ними разговаривать и совсем не тяготиться их ненормальными речами, в каждом ища что-то интересное для себя. Возможно, его смутил титул - все-таки в Ельце герцоги не жили, или надеялся перенять от З. труднейший венгерский язык?

  Герцог - ровесник Барченко, тоже принадлежал к породе вечных искателей. Они обрадовались знакомству и быстро подружились. Барченко взял на себя ответственность за этого неуверенного и нерасторопного юношу. С октября и до мая гимназист выпускного класса, после долгого заучивания ответов на билеты, приходил к герцогу в роскошный номер гостиницы, пытаясь научить его правильному русскому языку. Иногда до позднего вечера, даже по субботам, воскресеньям и праздникам, он заставлял З. писать под диктовку из грамматики Смирнова банальные фразы вроде "Россия - наше Отечество" или "смерть неизбежна". Когда герцога уже начинало тошнить, а в глазах роились мушки, он поднимал вверх руки, приговаривая: довольно, Искандер! Почему он звал репетитора Искандером, Барченко так и не добился. Наверное, из-за любви герцога к походам Александра Македонского, коего сумасброд записывал в свои родоначальники.

  Герцог придерживался оригинальных убеждений - он не исповедовал никакой религии, но и не терпел атеизма. Каждый год своей жизни З. посвящал изучению какой-нибудь духовной традиции, уверяя Барченко, что, когда найдет свое, поверит в это. Начал он с католичества, потом всерьез штудировал протестантизм в разных его направлениях, а в тот год пытался выяснить, что же такое иудаизм.