Доктор Данилов в дурдоме, или Страшная история со счастливым концом

– Как по-вашему, эта травма сильно повлияла на ваш характер?

– Да скорее всего никак не повлияла. Разве что головные боли сделали меня чуть больше раздражительным.

– Но в целом, глобально, никак?

– В целом – никак не повлияла.

– А вот ваша депрессия, она всегда вызвана какими-то посторонними факторами или же может возникать без видимых причин?

– Трудно сказать.

– Давайте иначе – беспричинной она бывает?

– Бывает.

Каждый ответ Данилова сопровождался пометкой в блокноте.

– Ваши мысли подчиняются вам?

– Да, конечно.

– Всегда?

– Всегда.

– Сила стрессового воздействия влияет на глубину депрессии?

– Конечно. Всегда влияет.

– Как вы чувствуете себя по вечерам? Лучше, чем утром?

– По-разному.

– А если подумать? Только не придумывайте, ладно?

– И если подумать, все равно по-разному. В зависимости от того, какой выдался день.

– Ну и самый любимый наш вопрос. – Еще одна улыбка. – Сами вы себя считаете больным?

– Я считаю себя нуждающимся в некоторой специальной помощи.

– А если точнее?

– Если точнее, то с точки зрения психиатров больными можно счесть все население планеты.

– Хорошо. А как вы себя чувствуете в периоды депрессии? Какие-либо соматические[7] явления бывают?

– Только головная боль.

– И все?

– И все.

– Вы часто вините себя в своих неудачах?

– Всегда. Глупо было бы обвинять кого-то другого. Глупо и бесперспективно.

– Вы склонны строить далеко идущие планы?

– Иногда. – Далеко идущих планов Данилов не любил хотя бы потому, что они никогда не сбываются – всегда что-нибудь да помешает.

– Вы часто плачете?

– Практически никогда.

«А сейчас она спросит, как я сплю, – подумал Данилов. – И поинтересуется, что меня больше мучает – невозможность заснуть или раннее пробуждение?»

Откуда пришла эта мысль, он не понял. Просто подумал – и все.

– Вас мучает бессонница. Владимир?

– Иногда.

«Надо же – угадал! Мысли, что ли, читать научился?»

– Вы плохо засыпаете или рано просыпаетесь и больше не можете заснуть?

– По-разному бывает. Иногда и всю ночь не сплю, но это редко.

– То есть вы не можете выделить…

– Не могу.

– Весной и осенью у вас не бывает спонтанного ухудшения состояния?

«Ну да, конечно! – озарила догадка. – Девушка проводит дифференциальную диагностику между шизофренией и психозом, вызванным какими-то объективными причинами! На фиг ей это надо? Или мой случай призван проиллюстрировать правильную постановку диагноза?»

– Вы – хороший врач?

Вопрос был неожиданным, и Данилов даже слегка смутился.

– Ну, не самый плохой, скажем так, – ответил он.

Наградой стала очередная улыбка. Улыбалась Екатерина искренне, душевно.

– А довольны ли вы своей карьерой?

– Нет, конечно, – признался Данилов. – Какая там карьера? Сплошное топтание на месте. Я не столько о должностях, сколько о профессиональном росте.

– С чем это «топтание» связано? С зависящими от вас факторами или не зависящими?

– И с теми, и с этими. Но то, что от меня зависит, я стараюсь менять.

– Удается?

– Не всегда.

– Спасибо, Владимир, мне так приятна ваша откровенность и доброжелательность.

– Взаимно, Екатерина. – Данилов не кривил душой – Екатерина и впрямь ему нравилась. Можно сказать – первый нормальный человек среди местного персонала.

Ну, не совсем местного – пусть кафедрального, но это, в сущности, одно и то же.

– Владимир, вы эмоциональный человек?

– Умеренно, без перегибов.

– С годами ваша эмоциональность меняется?

– Да, пожалуй. Эмоции немного притупляются.

– Наверное, это закономерно. А как у вас обстоят дела с утомляемостью? Не усилилась ли она в последние годы? Или вы с детства быстро устаете?

– Все зависит от режима. Начиная с осени днем учился, а вечером работа. Это, конечно, изнуряет.

– Спасибо, Владимир! – Екатерина захлопнула блокнот и встала. – Если вы разрешите, я загляну на следующей неделе.

– Всегда рад, – заверил Данилов. – Скажите, Екатерина, а можете ли вы прокомментировать мое лечение?

«Откажется? Или нет?»

– Это могут сделать только Тамара Александровна или Геннадий Анатольевич, – немного виновато улыбнулась Екатерина и упрекнула: – Вы же врач, Владимир, должны понимать.

– Я понимаю, – ответил Данилов. – Не берите в голову – это я так…

– Могу сказать только одно – здесь не самая плохая психиатрическая клиника в Москве. До свидания.

– До свидания, Екатерина.

Стоило только ей выйти из палаты, как Юра обернулся к Данилову и с завистью сказал:

– Ушлый ты мужик, Вова, все бабы только и липнут на твою херизму!

– Ты имеешь в виду «харизму» или что другое? – спросил Данилов.

– Все вместе, – ловко вывернулся Юра. – То Тамарка к тебе ластилась, то эта…

– Давай не станем развивать эту тему, – попросил Данилов.

– Давай, – охотно согласился Юра.

Нейролептики делают человека покладистым.

Данилову вдруг вспомнился профессор Батенский, читавший лекции по психиатрии. Лекции Батенского студенты любили. Да и не лекции это были, а дружеские беседы с аудиторией.

На первой, вводной, лекции Батенский рассказал, почему он стал психиатром. В отличие от других лекторов, шедших к своей специальности чуть ли не с пеленок, у Батенского выбор был вынужденным.