Доктор Данилов в дурдоме, или Страшная история со счастливым концом

– Призвания у меня не было, – рассказывал он. – Но зато был призыв! Тысяча девятьсот шестьдесят пятый год, я заканчиваю Первый мед и думаю – куда бы пойти? Кем быть? Но там, наверху, все решили за меня – всех, кто был годен к воинской службе, решено было забрать в армию! И не на один-два года, а в «кадры» – на двадцать пять лет! Прямо как при царе Николае Первом! Такое случалось и в прошлом, и в позапрошлом году, но мы отчего-то были уверены, что нас, таких умных и хороших, эта чаша минует. Но не миновала. Мне, конечно, в армию идти не хотелось. Пришлось выкручиваться – тяжело заболевать уже не было времени (нужных людей так сразу, с кондачка, не найдешь), но была возможность поступить в ординатуру, так как я окончил институт с «красным» дипломом. А в ординатуре тогда мест было немного, причем половина из них уже была занята детьми профессоров и доцентов. Я прикинул шансы и подал на кафедру психиатрии, куда уверенно проходил. Вот так я и стал психиатром.

– Не жалеете? – спросил с места какой-то нахал.

Батенский не обиделся.

– Конечно, не жалею! Ведь мои больные очень редко умирают, а мои диагнозы не может оспорить ни один патологоанатом. Разве есть в медицине лучшая специальность?

– Вы забыли упомянуть, что ваши больные никогда не вылечиваются! – крикнул с места тот же голос.

– Я забыл упомянуть, что психиатрия – очень спорный предмет, – улыбнулся лектор. – И за один и тот же ответ на экзамене можно получить от двух до пяти. Все определяется личным отношением экзаменатора. Еще реплики с места будут?

Реплик не было.

– А самое главное – что работать не надо, – добавил Батенский. – Сидишь целый день, лясы точишь и еще зарплату за это получаешь. Красота!

Глава десятая Трудовые будни

– Тучи сгущаются – Святослав Филиппович любил высказаться красиво и неоднократно вскользь упоминал о том, что на пенсии намерен посвятить себя литературе – начать с мемуаров, а там уж как пойдет. – Чтобы в один и тот же день заявиться в пять отделений!

Речь шла о тройке провокаторов – женщине и двух мужчинах, начавших свое хождение по больнице со второго отделения.

Заведующие, получившие сообщение Геннадия Анатольевича, реагировали правильно – гневались и выгоняли провокаторшу вон. Никто, слава богу, не пострадал, но тревога осталась. Тревога, можно сказать, просто витала в воздухе.

– Это означает что? – Главный врач замолчал в ожидании ответа.

– Это означает, что ребята попытались в легкую, с налета, срубить бабла и обломались. – Аргунов, заведующий пятым мужским отделением, оскалил в улыбке желтые прокуренные зубы.

– Борис Леонидович… – укоризненно протянул главный врач. – Вы же культурный человек! Что за выражения «срубить бабла» и «обломались»?

– Я Пажеских корпусов не кончал, – буркнул Аргунов.

– Охотно верю, и я, представьте себе, тоже. И откуда такое легкомыслие? Вы что, всерьез думаете, что это была попытка экспромтом получить с нас какие-то суммы? А если это серьезная разработка?

– Серьезная разработка невозможна без внедрения агента, – пошутил заведующий восьмым женским геронтологическим отделением Ханин.

– А ну прекратили ерничать! – рявкнул главный врач, усиливая эффект ударом ладони о стол. – Как дети, честное слово! Ты, Михал Михалыч, со своими старухами шути, им давно все до… сам понимаешь до чего! А у меня или открывай рот по делу, или не открывай вообще! Третьего не дано.

– Извините, Святослав Филиппович, – опустил голову Ханин.

– Святослав Филиппович прав – они просто так не отстанут, – поддержал начальство Лычкин. – На некоторое время, ну, минимум на месяц, если не на два, нам следует соблюдать повышенную осторожность. И если уж и идти кому навстречу, то только своим, проверенным, давно знакомым клиентам…

– Насчет давно знакомых, Геннадий Анатольевич, я бы не обольщалась, – перебила его Пухова, заведующая одиннадцатым женским отделением. – У моей сестры в поликлинике две недели назад был случай. Пришла к невропатологу на прием женщина с одного из участков. Давно знакомая, можно сказать – доверенная. Попросила больничный на недельку, устала мол, сунула в карман две тысячных купюры и ушла, чтобы через секунду вернуться с двумя оперативниками. Все… Ждут теперь суда.

– Вот тварь!

– Ни хрена себе!

– Кому же верить?

– Там между этой женщиной и невропатологом никакого злопамятства не было, Нина Петровна? – уточнил Лычкин.

– Совершенно никакого. Сестра склонна подозревать, что дамочку могли попросить «помочь» по знакомству. А может, саму на чем-то прижали, она, кажется, бухгалтер, и теперь отрабатывает или зарабатывает расположение.

– Зачем гадать? – подвел черту главный врач. – Мотивы здесь неважны. Важно то, что и от «своих» можно получить подножку. Так что поблагодарим Нину Петровну за хороший пример и сделаем себе зарубку на носу.

– С кем же тогда можно работать? – развел руками Ханин.