Доктор-дьявол

И от скуки пошла осматривать пароход. Бродила по всем закоулкам. Пожалела голодных животных, но не знала, как их накормить. Добралась, наконец, до трюма. Прошла узкий, полутемный коридор.

Что это? До слуха ее ясно долетели звуки человеческого голоса, заглушенные стоны. В запертую дверь кто-то стучался.

Человек! На пароходе, кроме нее, есть и другое живое существо.

Постучалась в ответ. Кто-то радостно вскрикнул. Раздался шипящий звук. Не сразу догадалась она, что заключенный говорит через замочную скважину.

Кое-как сговорились.

— Идите в капитанскую каюту. Там ключи от моей тюрьмы. Скорей! Меня забыли. Я умираю от голода.

Когда, после долгих поисков ключа, узник был освобожден и, гремя ножными кандалами, вышел на свет, отступила в страхе.

Перед ней стоял огромного роста матрос. Руки его были длинны, как у гориллы. Стан полусогнут.

Трудно было поверить, что это лицо принадлежит человеку. Маленькие хищные глаза далеко ушли вглубь впадин. Скулы выдались вперед. Нижняя, чисто звериная челюсть обросла мхом седых волос. Над толстыми губами торчали щетинистые усы. Нос был расплющен, быть может, от удара, когда-то полученного в пьяной драке. Рассечена бровь и по левой щеке тянется шрам. Уши, как огромные заслонки.

А оно еще улыбалось, это гнусное чудовище.

III

Узник оказался матросом из экипажа «Океании».

Однако, его поведение нисколько не соответствовало страшной наружности.

Узнав все, что произошло, морской волк проявил необычайную деятельность.

Осмотрев корпус парохода, лазил по скалам, осмотрел все запасы и товары, и сказал девушке откровенным, серьезным тоном, что их ждет.

— За судно опасаться нечего. Сидит, как на гвозде. Пищи у нас хватит надолго. Все есть. Запас угля большой. Да и он понадобится нам только для кухни. Жилье — лучше требовать нельзя. Главный вопрос: где мы находимся? Но я в этих картах и инструментах не понимаю ни черта… Может быть, пройдут недели, может быть, месяцы, может быть, годы, пока пройдет близко какое-нибудь судно. Надо животных порезать, мясо посолить, провялить, прокоптить.

С этого дня пароход надолго обратился в бойню. Матрос резал и свежевал животных. Девушка, несмотря на отвращение к крови, деятельно помогала ему в солке и копчении. Вместе готовили они и обед.

Трудились целый день и на ночь расходились. Она в одну из лучших кают 1-го класса, он — в капитанскую. За работой время шло незаметно.

Но в свободные минуты девушка выходила на палубу и жадно смотрела на горизонт в ожидании, не покажется ли дым или парус. Но бирюзовое море было пустынно.

Наконец, все мясо было заготовлено впрок и убрано.

— Никогда еще на свете не было таких потерпевших крушение, — радовался матрос, — у нас запасов года на четыре.

Но с этого времени он резко изменился. Целый день почти ничего не делал. Валялся на бархатном диване в кают-компании. Курил трубку и пил бутылку за бутылкой. Лицо его пылало, глаза наливались кровью.

Девушка ловила на себе его взгляд, в котором чудилось что-то страшное, угрожающее.

Она стала избегать матроса. Забивалась в дальний уголок и читала. Писала свой дневник, который вела с начала путешествия, или ходила по палубе, все ожидая парохода-спасителя.

Когда же вечером матрос пьяным голосом орал песни, — запиралась на ключ и тревожно прислушивалась к шагам в коридоре. Раза два матрос и в дверь толкался, и она слышала его гнусные ругательства.

Но и трезвый, он стал относиться к ней все фамильярней. По кудрявой голове погладит или ущипнет.

Боязнь неизбежности угнетала девушку. С тоской вспоминала о далекой родине — России.

Собрался кружок семейных. Бабушка с вечно трясущейся головой, мама, такая красивая, несмотря на ее годы. Гимназист Коля. Карапузик, кадет Вячеслав, хвастается мундирчиком и всех презирает. Маленькая Женя, в кудряшках, болтает без умолку и всем надоедает.

Старый папа сидит в вольтеровском кресле. За чаем вспоминают, верно, о ней.

Дядя, объехавший не раз весь свет, склонил ее отправиться с ним путешествовать. Много пришлось воевать с папой и мамой. Но она, Нина, общая любимица, одержала победу. Сколько она видела нового, интересного! Сколько накупила подарков разных. А теперь…

Распахнулась дверь, которую Нина забыла запереть. Грузно ввалился человек-горилла.

— Эге, красоточка, о чем загрустила? Все у нас есть. Ешь, пей — не хочу! На 4 года, слышишь, на 4 года хватит. Мы богаче миллионеров. Ни забот, ни хлопот. Вина вволю. Табак — первый сорт. Одного, милочка, не хватает. Знаешь, чего?

— Не знаю, — робко отвечает Нина.

— Хе-хе! Неужто? Ты не жеманься. Женихов-принцев тут не дождешься. Полюби меня. Что? Неказист? Стар, думаешь? Молодого за пояс заткну, ты на лицо не смотри. Уж такой уродился. Ну, поцелуй!

— Оставьте меня, уйдите!

— Нет, уж пришел, так не уйду. Ишь, принцесса-недотрога! Все равно тут пропадать, на этих камнях.

Матрос грубо обнял Нину. Она почувствовала на лице толстые губы. Ударило отвратительным запахом вина и табака.

Внезапно вспыхнуло в мозгу число, которым она пометила сегодняшнюю запись дневника.

— Опомнитесь, сегодня святая ночь… канун Воскресения Христова…