Доктор Фальк. Тайна серого монаха

Фальк поблагодарил старого аптекаря и вышел на улицу. Раз урядник Сидоров успел побывать здесь, то и остальные точки маршрута, намеченного доктором, наверняка посетил. Но Василий Оттович решил не пускать дело на самотек и все же исполнить план до конца. После Шварцмана он посетил старую аптеку Кокконена, первую в Зеленом луге. Ее основал финн Матти, перебравшийся из Териок — не выдержал конкуренции с тамошней «старой аптекой». А вот за пределами Великого Княжества дела у него пошли в гору. До прибытия Шварцмана, конечно. Фальк любил финскую аптеку больше — понятно, что она проигрывала в выборе товаров, зато было что-то чудесное в старых-добрых дубовых шкафах с толстыми стеклами и древнем кассовом аппарате на конторке. Заведение Кокконена напоминало библиотеку, а библиотеки Василий Оттович любил. Однако Матти также не смог ему помочь — финн заявил, что морфия отродясь не держал. И Сидоров получил от него «таки тот же ответ». Оставалась клиника Федоровского — маленький барак на противоположном конце пристанционной улицы. Обеспеченные дачники старались в ней не появляться, зато простых жителей деревни и окрестностей доктор Федоровский просто спасал. Однако и он ничем не помог Фальку — морфий у него не пропадал. Что было логично — в деревне, где все друг у друга на виду, а количество аптек и врачей можно пересчитать по пальцам одной руки, было бы несусветной глупостью покупать орудие для будущего убийства. Значит, морфий был привезен преступником с собой, вероятнее всего — из Петербурга. А обойти все тамошние аптеки (не говоря уже о подпольных притонах) стало бы сложно даже полиции, не говоря уже о партикулярном лице, вроде Фалька.

Тем же вечером Василия Оттовича навестил изрядно промокший урядник Сидоров. Доктор принял его в гостиной на первом этаже и усадил в большое кресло, предназначенное для дорогих визитеров. Из-за закрывших небо туч стемнело рано. О подоконник неустанной барабанной дробью стучали тяжелые дождевые капли.

Внешне урядник был абсолютно спокоен, однако Фальк быстро уловил тлеющее внутри Александра Петровича раздражение.

— Что же это вы, Василий Оттович, решили заделаться добровольным помощником полиции? — как бы между прочим поинтересовался урядник.

— Да, подумал, что мог бы немного облегчить вашу работу, — ответил доктор, стараясь сохранять невинный вид.

— И так постарались, что обошли все аптеки и больницу, уже понимая, что я сделал это до вас? Более того, опередил на два дня?

— Вы могли что-то упустить…

— Василий Оттович, — урядник чуть повысил голос. — Прошу вас, не надо морочить мне голову. Не заботой обо мне вы руководствовались. А вот что вас все-таки сподвигло — это уже вопрос интересный…

— Чаю? — каркнула Клотильда Генриховна, возникнув за креслом Сидорова. Видимо, старая кухарка услышала, что на ее ненаглядного воспитанника практически кричат и решила выяснить, кто позволил себе такую наглость.

— Чур меня! — Александр Петрович чуть не взлетел в воздух вместе с креслом.

— Две чашечки, будьте добры, Клотильда Генриховна, — попросил Фальк. Кухарка степенно кивнула и медленно, но абсолютно бесшумно удалилась на кухню.

— Господи, Василий Оттович, — утер выступивший на лбу холодный пот Сидоров. — Она у вас так постоянно?

— Да, но когда попробуете ее чай и наливку — обещаю, вам станет все равно. Так о чем мы?

— О том, что вы по непонятной мне причине лезете в расследование, — вновь посерьезнел Александр Петрович. — Потрудитесь объяснить?

Самым простым — и самым правильным — в этой ситуации было бы сказать правду. Просто поведать Александру Петровичу обо всем, что случилось в предыдущие два дня — пропавшая книга, записка инженера, неразрешимое алиби. А дальше Сидоров уже разберется. Отличный план. Если бы не два «но». Первое: то, что отношения Платонова и Шкляревской — только их тайна, и он не вправе брать на себя ответственность за ее раскрытие, как бы ему ни хотелось это сделать. Второе: правда, donnerwetter9, вещь, которую требуется преподносить свежей. И если Фальк сейчас скажет: «Александр Петрович, дорогой вы мой, я уже два дня владею важными для расследования сведениями, но так и не счел нужным поделиться с вами» — их дружбе с Сидоровым придет конец. Урядник такого не простит.

Василий Оттович не любил и не умел врать. Поэтому следующие слова он подбирал тщательно, стараясь говорить лишь правду, пусть и в виде дозированном, как аптекарские капли.

— Понимаете, а что, если Платонов невиновен? Ведь это я направил расследование по его следу, обнаружив следы велосипеда? А если случится так, что из-за меня на каторгу пойдет абсолютно непричастный к убийству человек?