Доктор и стрелок

— Надеюсь, Соединённые Штаты судьба ждёт иная, — довольно улыбнулся Эдисон.

— Это был не Джеронимо и не Римский Нос, да?

— Скорее всего, — согласился Эдисон. — Они видели, что я сотворил с Белым Орлом, и должны были раскусить наш замысел, когда ты выстрелил в сову. Они бежали бы, однако шаман… или пусть это будут шаманы, ведь они следят за нами вместе — даже если птицу прислал только один — хотели, наверное, проверить, как далеко я продвинулся в своих изысканиях.

— Ты же понимаешь, что ты теперь для них мишень? — предупредил Холидей.

— В некотором смысле. Правда, шаманы ещё не знают, как подействует устройство непосредственно на них, и не догадываются, что у меня имеется в запасе. Может статься, остальные приборы куда опаснее. В общем, пока мне ничего серьёзного не угрожает.

— А ты тот ещё оптимист.

— Возможно, — ответил Эдисон, — хотя, чисто для исторической справки: с начала войны между наукой и магией это — первый раз, когда наука одержала победу в мелкой перестрелке.

— Будь здесь Белый Орёл, он бы с тобой поспорил, — мрачно усмехнулся Холидей.

— Хорошо, второй раз.

Неистово жестикулируя, Эдисон велел вознице ехать назад в город. Когда изобретатель с Холидеем забрались в экипаж, дантист достал фляжку и предложил другу выпить.

— Нет, спасибо. Мне ещё надо сделать заметки о сегодняшнем эксперименте, так что голова нужна трезвая.

Холидей, отпив из фляжки, завинтил колпачок и убрал её в карман.

— Я вот тут подумал, Том…

— Да?

— Что если птица была Джеронимо или Римским Носом?

Эдисон глянул в окно и улыбнулся.

— Очень маловероятно, — убеждённо произнёс он.

— Ты так уверен…

Эдисон указал на дерево за окном.

— Видишь там на ветке белую птицу?

— Да.

— Полярная сова. Вероятность встретить такую посреди Нью-Мексико, в разгар дня, ещё меньше, чем наткнуться на бородатую неясыть.

Холидей помахал сове рукой, и та махнула в ответ крылом — хотя позднее Холидей решил, что ему показалось.

29

Той ночью Холидей проиграл в покер три сотни долларов, затем выиграл пятьдесят в фараон и решил остановиться, пока не потерпел фиаско сродни тому, что постигло его в «Монархе», в ночь, когда Оскар Уайльд пришёл посмотреть на его игру. Утром он встал в десять часов. На карнизе за окном сидела птица. Холидей заговорил с ней, но птаха в ответ лишь защебетала и, стоило к ней приблизиться, упорхнула.

Холидей спустился в вестибюль и, не застав там Шарлотты, вышел на улицу. Провёл ладонью по щеке и решил, что пора побриться. Отправился в цирюльню.

— Могу вас и подстричь заодно, — предложил брадобрей, намыливая Холидею щёки.

Тот хотел было отказаться, но, взглянув на себя в зеркало, решил, что и правда слегка оброс. Шарлотте определённо будет приятнее ужинать с ним, если он приведёт себя в порядок. С такими мыслями Холидей согласился на стрижку.

— Чуть ранее заходил ваш друг, мистер Бантлайн, — сообщил цирюльник, беря в руки ножницы. — Пытался продать мне латунную бритву, — хихикнул он. — Представляете! Латунную бритву!

— На вашем месте я бы купил, — ответил Холидей.

— Вообще-то, мистер Бантлайн пытался втюхать мне две дюжины лезвий. Божился, что они никогда не затупятся.

— Хотите верьте, хотите — нет, он говорил чистую правду.

— Сколько у меня, по-вашему, рук? — усмехнулся цирюльник. — Если эти лезвия никогда не тупятся, что мне делать с двумя дюжинами таких?

— Похоже, — улыбнулся Холидей, — Нед доизобретался до того, что разучился торговать.

— Так он не брехал? — спросил цирюльник. — Лезвия и правда вечны?

— Если Нед сказал, что вечны, значит, они вечны.

— Вы его друг, Док. Передайте мистеру Бантлайну: четыре я ещё купить могу.

— Как увижу — передам, — пообещал Холидей.

— Ну ладно, не двигайтесь, сейчас я побрею вас настоящей бритвой.

Минуты через три цирюльник закончил, и Холидей, заплатив гривенник, вышел на улицу. Проведя два года в Тумстоуне и Лидвилле — городах, которые Эдисон буквально открыл заново, — он никак не мог заново привыкнуть к лошадям у коновязей, к кучкам навоза на дороге и газовым лампам, что средь бела дня освещают тёмные уголки комнат.

Холидей заглянул к Мейбл Гримзли и занял свой обычный столик. Мейбл сразу вышла к нему с чашкой в одной руке и кофейником в другой.

— Ага! — сказала она. — Мой любимый клиент!

— Скорее самый известный и зловещий, — ответил Холидей.

— Это одно и то же, — улыбнулась хозяйка. — Сохраните за собой громкую дурную славу — и останетесь моим любимым клиентом.

— Шарлотта к вам не заглядывала?

— Часа два-три назад. Сказала, что у неё кое-какие дела, но не захотела беспокоить вас. Решила, раз вы накануне играли в карты, то встанете очень поздно.

— Она была права отчасти, — криво усмехнулся Холидей. — В карты я проигрался и продрых только до девяти.

Мейбл засмеялась.

— Говорят, вы за две ночи выиграли несколько тысяч. Не может же вам всегда везти.

— Не может, — согласился Холидей. — Однако мечтать не вредно.

— Что заказывать будете, Док? Как обычно?

Холидей уже думал взять, по привычке, тост и яичницу, однако тут понял, что сильно голоден. Должно быть, накануне ночью не успел нализаться как следует.

— Мне, пожалуй, небольшой стейк.