Доктор Кто. Герои и монстры

— Итак, — продолжила Донна, — помимо самой прекрасной музыки во вселенной — хотя мать всегда мне говорила, что лучше «Битлз» музыки нет, — чего еще я должна здесь опасаться? Скажи хотя бы, где мы? Тут будут лазеры и танцоры? Нам придется зажигать свечи или типа того?

Доктор наклонился к ней поближе и тихо ответил:

— Это не совсем обычный концерт. Он знаменит во всей вселенной: «Концерт самой прекрасной музыки в Церкви Высокого Превознесения Потрясающих Небес» — это наиболее значимое культурное событие до начала Литературной Олимпиады в поместье Сплатт. Его играют только раз в десять лет.

Донна удивленно подняла брови.

— Обалдеть. А я думала, что «культура» — это что-то про йогурты.

Доктор ухмыльнулся.

— Неплохо, — сказал он, — даже смешно. Но нет, «культура» — это не про йогурты.

— Ну и что же в нем такого особенного? Лучшие группы вселенной дают благотворительный концерт?

— Всего одну пьесу. Полагаю, выступит дитя — лучший учащийся церковной школы. Он сыграет на инструменте, который называется «лассиматор». Это что-то среднее между флейтой, блок-флейтой и диджериду[1].

— И оно издает прекрасную музыку?

— Самую прекрасную.

— Хорошо, — сказала Донна, увидев, что зал стал темнеть, — давай заценим.

Не последовало ни объявления, ни какого-либо вступления. Просто сцена осветилась прожекторами и вперед медленно и неуклюже вышла странная фигура.

— Ты же сказал, что будет ребенок, — прошептала Донна.

— Его зовут «Дитя Музыки», — ответил Доктор. — Наверное, я не вполне ясно выразился.

— Тшш! — шикнул кто-то позади Донны.

— Шикайте про себя, — ответила она громко через плечо. — Здесь, между прочим, музыку слушают!

На сцене меж тем согбенный грузом прожитых лет старик с седыми волосами, еле прикрывающими пятнистую голову, поднес длинную деревянную трубу к губам и выдул из нее первые звуки.

Когда он закончил играть, в зале повисла абсолютная тишина. Публике понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя, после чего грянули аплодисменты.

— Это было… — Донна покачала головой — она не могла подобрать слов, чтобы описать услышанное.

— Правда же? — спросил Доктор. — Это Самая Прекрасная Музыка — по-другому и не скажешь.

— Просто фантастика!

— Сейчас всего лишь антракт. Вторая часть будет еще более потрясающая. И если нам по-настоящему понравится, — голос Доктора понизился до шепота, — то мы сможем послушать ее еще раз через десять лет.

Они прошли по проходу между рядов кресел, влились в общую толпу и вместе с ней покинули огромный сводчатый зал, оказавшись в фойе. Монахи и священники Церкви Высокого Превознесения стояли у дверей и кланялись всем выходящим. Лица их были скрыты под тенью тяжелых капюшонов.

— Направо, — сказала Донна, осматривая толкающуюся массу из людей и других форм жизни, которая кипела вокруг. — Я уже тут немного освоилась. Раздобудь денег, и я куплю нам мороженое.

В дальнем конце фойе оказался магазин подарков, зайдя в который Доктор принялся с интересом разглядывать маленькие пластиковые лассиматоры и эластичные резиновые фигурки, изображающие Дитя с инструментом. Там же были открытки с изображением наружной стороны Церкви Высокого Превознесения, дрейфующей на своем маленьком острове посреди Петронического океана, а еще — гравированные стаканы и обычные путеводители.

Но что по-настоящему привлекло его внимание, так это огромная подарочная книга с фотографиями, снимавшимися на всех концертах на протяжении нескольких сотен лет. Уголки страниц были загнуты, а корешок немного ободран. Из-за этого она продавалась вполцены.

— Что-то интересное? — спросила Донна, подав Доктору картонный стаканчик с чем-то холодным светло-зеленым внутри. — Не знаю, что такое «миндоролан» и «яниссари», но это все, что там оставалось.

Доктор поставил стаканчик с мороженым на ближнюю полочку и показал Донне иллюстрации.

— Триста двадцать лет назад, — пояснил он, — самый первый концерт.

— Здесь же действительно ребенок, — удивилась Донна. — Ему не больше шести лет. Так вот в чем дело. Называть музыканта «Дитя Музыки» — это старая традиция…

— Не совсем, — ответил Доктор, перевернув страницы. — Десять лет спустя он уже подросток. А еще через десять лет — ему двадцать с лишним.

— Значит, ему разрешили сыграть еще, — сказала Донна с полным ртом мороженого.

— И еще, — Доктор переворачивал страницы.

Донна прекратила ковырять ложкой в стаканчике.

— Он становится все старше.

Доктор кивнул, продолжая пролистывать страницы.

— Все старше и старше. И продолжает стареть.

— Это одно и то же дитя! Все эти годы… века. Бедный человек. Он, наверное, сейчас такой старый…

Звон колокола возвестил о скором окончании антракта. Доктор поставил книгу обратно на полку.

— Хочешь мое мороженое? — спросил он Донну. — В меня что-то не лезет.

Донна поставила свой стаканчик на полку рядом со стаканчиком Доктора.

— В меня тоже.