Доктор Торн

Чтобы отметить событие, на празднование прибыли и другие, более почетные гости, и все равно ни в самом особняке, ни в домах соседних мелкопоместных дворян такой толпы, как в дни семейных торжеств в былые годы, не собралось. Общество в Грешемсбери выглядело малочисленным и включало главным образом графиню Де Курси и ее свиту. Леди Арабелла по-прежнему всеми силами поддерживала тесную связь с замком Курси, очень часто туда ездила (мистер Грешем совершенно не возражал) и при каждой возможности брала с собой дочерей. Вот только в отношении двух старших девочек – Августы и Беатрис – непременно следовало недовольство мистера Грешема, а часто они и сами отказывались навещать тетушку, кузин и кузенов. Леди Арабелла гордилась сыном, хотя Фрэнка ни в коем случае нельзя было назвать ее любимым ребенком. И все же он был законным и общепризнанным наследником Грешемсбери, из чего леди Арабелла собиралась извлечь максимальную выгоду, к тому же рос ласковым, любящим мальчиком, перед которым растаяло бы сердце любой матери. Конечно, леди Арабелла искренне любила своего первенца, но испытывала нечто вроде разочарования, видя, что тот не в такой степени похож на Де Курси, как следовало бы. И все же родственное чувство оставалось неистребимым, а потому в день совершеннолетия ее светлость пригласила в поместье невестку в сопровождении молодых леди: Амелии, Александрины и прочих. Больше того, она не без труда уговорила снизойти до участия в празднике младших сыновей: как достопочтенного Джорджа, так и достопочтенного Джона. Сам граф Де Курси в это время пребывал при дворе – или сказал, что пребывал, а лорд Порлок – старший сын и наследник титула – в ответ на приглашение тетушки просто ответил, что не считает нужным утруждать себя родственными глупостями.

Приехали также Бейкеры, Бейтсоны и Джексоны. Все они жили неподалеку, так что вечером смогли вернуться домой. Разумеется, присутствовал и преподобный Калеб Ориел – священник, преданный принципам Высокой церкви, – вместе с красавицей сестрой Пейшенс Ориел. Прибыл мистер Йейтс Амблби – местный адвокат и агент в сфере недвижимости. Ну и, конечно, не обошлось без доктора Торна с его скромной, тихой юной племянницей мисс Мэри Торн.

Глава 2 Давным-давно

Коль скоро доктор Торн наш герой, точнее говоря, мой герой, а за читателями остается привилегия выбрать себе собственных любимцев, и коль скоро его воспитаннице мисс Мэри Торн предстоит стать нашей героиней и здесь выбора, увы, нет, необходимо представить и описать дядю и племянницу подробно и официально. Мне придется извиниться за то, что начинаю роман двумя длинными скучными главами, полными подробностей и объяснений. Сознаю опасность избранного пути: грешу против золотого правила, предписывающего сразу произвести наилучшее впечатление на всех вокруг. Эта мудрость в полной мере признается романистами, и мной в том числе. Трудно предположить, что кто-нибудь осмелится создать художественное произведение, на первых страницах которого так мало привлекательного и заманчивого материала, и все же не могу поступить иначе. Чувствую, что не имею права заставить бедного мистера Грешема заикаться, запинаться и неловко, самым неприглядным образом ерзать в кресле, прежде чем не скажу, почему он отчаянно нервничает. Точно так же не могу позволить доктору Торну свободно выражать свое мнение среди важных персон, пока не объясню, что подобное поведение вполне ему свойственно. Согласен: столь пассивная позиция автора противоречит природе художественного творчества и свидетельствует как о недостатке художественного воображения, так и о нехватке мастерства. Весьма сомнительно, что удастся восполнить пробелы простым, честным, незамысловатым рассказом.

Доктор Торн вырос в не менее известной, чем у мистера Грешема, семье, и уж точно куда более старинной, чем у графа Де Курси, о чем он любил хвастливо повторять. Тщеславие как важную черту характера упоминаем в первую очередь, поскольку это самая приметная слабость доктора. Он доводился троюродным братом мистеру Торну из Уллаторна – барсетширскому помещику, что жил неподалеку от Барчестера и очень гордился тем обстоятельством, что поместье оставалось в роду и беспрепятственно переходило от Торна к Торну дольше, чем любое другое в графстве.