Доктора флота

От земли тянуло холодом. Над плоской, как горное озеро, степью висела рогатая луна, как будто сошедшая с иллюстраций к сказкам Шехерезады. Если прислушаться, было слышно, как далеко-далеко на юго-востоке глухо грохочет артиллерийская канонада. Луна освещала спины идущих впереди, дула винтовок, широкие трубы минометов, длинные стволы ручных пулеметов. Шли молча. Ни шутить, ни говорить не было сил. Даже ночью в небе слышен гул самолетов. Опытное ухо могло различить треск «кукурузников», высокое гудение немецких «лаптешников» Ю-87, рев медлительных бомбардировщиков ТБ-3. Останавливались ненадолго — попить воды, перемотать портянки, и снова вперед.

Чем ближе батальон приближался к фронту, тем очевиднее становилось, что здесь готовятся к большим делам. Еще недавно тихие сонные хутора были набиты людьми, военной техникой. Чуть ли не каждые полкилометра стояли рассредоточенные и хорошо замаскированные орудия, танки, грузовики. Ночью во всех направлениях двигались войска.

Последние двое суток почти непрерывно лил дождь. Грунтовая дорога, растоптанная тысячами ног, размокла, стала скользкой, многочисленные выбоины и придорожные кюветы наполнились водой. Облепленные грязью сапоги были словно из железа. К утру едва волочили ноги. Как только над горизонтом всходило солнце, Орловский командовал:

— Командиры рот, ко мне! Личному составу завтракать и отдыхать.

После этих долгожданных слов курсанты валились на мокрую траву, зарывались в стога сена и мгновенно засыпали, обессиленные, почти бездыханные.

В середине октября дивизия влилась в армию генерала Лопатина. Васятку забрали в отделение снайперов при штабе полка. Он ни за что не хотел уходить. Умолял старшего лейтенанта Орловского не разлучать с ребятами. Ухо государя, который и здесь занимал привилегированную должность ротного писаря, рассказал, что весьма побаивающийся Орловского Акопян рискнул и попросил оставить курсанта Петрова в роте. Но комбат был непреклонен.

— Я никогда не отменяю своих приказаний. Запомните это раз и навсегда.

Бывший механик драги из объединения «Бодайбозолото», успевший до войны закончить пехотное училище, старший лейтенант Орловский обладал твердой волей. Говорил он отрывистыми фразами, голос у него был резкий, грубый, будто не слышишь его, а ощущаешь удары в грудь.

Через день из отделения забрали младшего сержанта Сикорского. Его зачислили в учебный батальон. Каждый месяц батальон выпускал для дивизии командиров взводов. Выпускнику присваивалось звание младшего лейтенанта.

Забрали и Юрку Гуровича. Только сейчас выяснилось, что Юрка до поступления в Академию играл в профессиональном джазе на трубе. Он начал играть еще в оркестре ростовского дома пионеров. После окончания средней школы Юрку пригласили в джаз Ряховского. Юрка играл, но в душе считал свое занятие несерьезным. Ему не нравилось без конца колесить по городам, не нравились некоторые старшие товарищи по оркестру — этакие бездумные прожигатели жизни. Он проработал год и подал документы в Академию. Еще перед поступлением решил, что в Академии никто не будет знать о его работе в джазе. Но руководитель армейского ансамбля песни и пляски капитан Ряховский случайно узнал, что Гурович здесь и вытребовал его к себе.

В различные подразделения дивизии разобрали почти треть курса. Вместо ушедших в роты влились матросы Тихоокеанского флота, пожилые солдаты-запасники. Командиром взвода стал младший сержант Пашка Щекин. Фронтовая мясорубка безжалостно разрушила все планы о совместных боевых операциях курсантского батальона, спаянного крепкой дружбой. Это было для ребят самым первым и неожиданным ударом.

Глава 10 НАСТУПЛЕНИЕ

Мы видели и мертвых, и калек,

Мы под огнем глотали серый снег,

Мы в буре хрипли, глохли в тишине…

С. Ботвинник

К первому ноября стрелковая дивизия генерал-майора Курилова сосредоточилась северо-западнее Сталинграда в районе станицы Клетской. Впереди, сколько хватал глаз, местами чуть всхолмленная, местами изрезанная оврагами, расстилалась степь. Снега еще не было, но земля по ночам уже подмерзала, а вода покрывалась тонкой корочкой льда.

Батальон глубоко врылся в землю. Передний край протянулся по склону оврага, заросшего редкими кустами вербы. Чуть справа и спереди виднелись занятые противником высоты. Днем при солнечном свете были хорошо заметны их крутые меловые скаты. А вдали, на самой линии горизонта, высоко в небо вздымалось громадное облако дыма. Ночью небосвод полыхал, словно перед грозой. Там, не давая передышки, наступали немецкие войска. Здесь же, северо-западнее города, боев не было. На этом участке немцы хорошо укрепились. Они владели господствующими над местностью высотами, густо заминировали подходы к своим позициям, прикрыли их несколькими рядами колючей проволоки.