Доктрина Русского мира

Выдающийся социолог Норберт Элиас рассматривал процесс цивилизации как постепенное установление контроля над аффектами. Цивилизация – это вежливость. Для того чтобы исследовать этот процесс, он в деталях изучил эволюцию застольных манер, правила поведения в обществе, то, как постепенно убирались с глаз долой грязные и агрессивные проявления человеческой натуры.

Особенно впечатляющую и неочевидную эволюцию проделали застольные манеры, связанные с употреблением мяса: место руки и ножа заняла вилка (пришедшая, кстати, из Византии), – специальное устройство, имитирующее не оружие, а руку. На застольные манипуляции с ножом наложен был все более жесткий запрет, хотя даже при встрече с цивилизованными гостями с Запада китайцы умозаключили: «европейцы – варвары, они едят мечами».

В этом маленьком примере столкновения цивилизаций отражается более общая проблема европейского цивилизационного процесса – он был прежде всего трансформацией чрезвычайно повышенной агрессивности, характерной в особенности для германских народов в эпоху великого переселения народов. Ключевым аффектом западных народов было оскорбление, – агрессия, проявляемая для установления иерархии, причем с выраженным элементом сексуального доминирования. Кто имеет право оскорблять, тот господин, кто не умеет, тот раб и серв. Равный не может спустить оскорбления равному.

Долгие столетия понадобились для того, чтобы решить эту проблему, приучив европейцев к вежливости, воздержанию от оскорбительное поведения. И эта вежливость уже перетекает в абсурдные формы политкорректности. Атмосфера агрессии убиралась из общества через создание суперагрессора – централизованной власти государства, имеющего монополию на насилие и не терпящего конкурентов.

Рассмотрение этой картины поставит русского в тупик. Для нашей цивилизации обуздание агрессивных аффектов никогда не представляло какой-то кардинальной проблемы. Вежливость осваивается русским довольно легко, а подавление символики агрессии, изъятие ее из повседневности, происходит как бы само собой. Достаточно вспомнить, что на европейских кухнях XIX века на смену цельным тушам и большим кускам животных пришла так называемая «русская разделка», произведенная заранее, на кухне и освобождавшая застолье от всякой ассоциации с убийством.

В то же время русский эмоциональный строй так же чрезвычайно аффективен. Но в его центре лежит не фигура оскорбления, а фигура обиды. Обида – это такое проявление негативного отношения, которое не обязательно носит насильственный характер, не выстраивает некоего иерархического отношения власти и подчинения, и ведет не к конфликту, не к «дуэли», а напротив – к максимальному эмоциональному и физическому отдалению участников конфликта друг от друга. Если участники социальной системы, где доминирует аффект оскорбления, непрерывно «наскакивают» друг на друга и пытаются опытным путем установить отношения власти, то участники системы, где доминирует аффект обиды, отталкиваются друг от друга вплоть до полной социальной диссоциации.

Обида рассматривается как несправедливость, обделение, присвоение чужой доли и ведет к ослаблению единства. Именно разрыв социальной ткани благодаря обиде и является той главной тревогой, которая заложена в русской цивилизации.

Вспомним основные идеи «Слова о полку Игореве» – в основе распрей князей, ведущих к нарушению единства и угрозе погибели Русской Земли – именно Обида. Вражеское нашествие и разорение Земли оказывается непосредственным плодом Обиды.

Въстала Обида въ силахъ Даждьбожя внука,
въступила девою на землю Трояню,
въсплескала лебедиными крылы на синемъ море у Дону,
плещучи, упуди жирня времена.
Усобиця княземъ на поганыя погыбе,
рекоста бо братъ брату: «Се мое, а то мое же»,
и начяшя князи про малое «Се великое» мълвити,
а сами на себе крамолу ковати
а поганiи съ всехъ странъ прихождаху съ победами на землю Русьскую.

Та проблема, с которой сталкивается русская цивилизация на своем пути – это преодоление обиды, стимуляция, а в некотором смысле и принуждение к социальности. Русский мир надо тем или иным путем остановить в его разбегании, пространственном и моральном, пробудить от пассивности и «нежелания иметь дело» и сплотить в некоем общем социальном действии.

Именно по этой причине такую огромную роль в русской картине мира играют такие категории как единство, справедливость, терпение. Постоянный страстный поиск русскими единства – не плод мнимого «холизма», якобы присущего русской цивилизации в противоположность индивидуализму, а напротив – следствие дефицита единства и преобладания разрывов и обид над связями.