Дольче агония

«Ох…» — как всегда на русский манер про себя вздыхает Шон. Эту мне уже не поиметь. Как прежде, не выйдет, больше такому не бывать… Двадцать лет тому назад у Дерека на вечеринке я покорил Лин одним взглядом — глаза в глаза, да, любовные дела так и улаживались, прямо за столом — и посте, на кухне, я прибрал ее к рукам, просто-напросто погладив по щеке. Даром что раздеть ее мне не довелось ни разу, она отдалась мне целиком, я мог делать с ней все, что пожелаю… Такие вещи удаются, пока ты молод, уверен в своей способности лишить их равновесия и в падении подхватить… с этим покончено. Джоди и ту пришлось уламывать, обхаживать, я должен был заслужить ее; о том, чтобы она раздвинула ляжки, не прочтя моих стихов, не могло быть речи, как и о том, чтобы выйти за меня, предварительно не глянув в мое завещание. Вот что происходит, когда волосы редеют и пузцо дрябнет: приходится все это возмещать сердечностью и добротой, доказывать, что ты по природе оптимист и человек положительный. А пока все волосы при тебе, малая толика садизма совершенно не мешает, капелька нигилизма воспринимается как нельзя лучше. Ну и счастливчик этот Хэл. И какой смысл гадать, долговечна его нынешняя идиллия или нет; главное, что еще совсем недавно он познал радость обнимать прекрасную незнакомку, говоря себе, что вот-вот уложит ее в постель. Когда я в последний раз спознался с прекрасной незнакомкой — вольно, беззаботно бродя по пляжу, держась за руки, целуясь с диким наслаждением, мы сорвали друг с друга одежды, голыми кинулись в море, и наши тела слились, когда же это было? (Сказать по правде, он никогда не пускался в предприятия подобного рода, но ему хочется довести свою мысль до конца.) В наши дни никто больше не умеет заниматься любовью, все занимаются партнершей. СПИД, риск беременности, а главное, ее удовольствие; женщины больше не желают улетать с вами на седьмое небо, нет, они хотят, чтобы вы прошли полуторамесячные курсы клиторной стимуляции, после чего, проглядев и исправив ваш конспект и убедившись, что вы к экзамену готовы, сообщают вам, что больше всего им нравится это проделывать с женщиной. (Пережить подобное Шону тоже не случалось, но он, распаленный собственной риторикой, нимало тем не смущается.) Ах, Хэл. Везунчик. Это ж какая удача — найти себе в жены такую простую, такую ласковую девушку.

Глава XI. Хэл

Не кажется ли вам, что до сей поры я куда как великодушно обходился с этой компанией? Скольких уже я умудрился скосить так, что они этого даже не заметили. Однако боюсь, что нашему маленькому семейному треугольнику — Хэлу, Хлое и Хэлу-младшему — предстоит участь не такая легкая.

Двух недель не пройдет после вечеринки в День Благодарения, как Хэла Большого хватит инсульт. Но я его не заберу, еще не время. Сначала ему придется подвести итог своей жизни. (Здесь, пожалуй, будет кстати упомянуть, что его настоящее имя не Хэл, а Сэм; Хэлом он себя нарек, когда принял решение заняться писательством, ибо имена, содержащие аллитерацию, казались ему наделенными почти магическим обаянием: тому порукой Уолт Уитмен, его кумир. Да и впрямь нет сомнения, что «Хэл Хезерингтон» в памяти запечатлевается легче, нежели «Сэм Хезерингтон».)

Из клиники он возвратится очумелый, его будут донимать головокружения. Хлоя впадет в ступор. Где мужчина, еще так недавно казавшийся ей крепким, солидным, надежным? Тот, в ком она видела опору, защитника от безумства и насилия, которые до встречи с ним, собственно, и были ее хлебом насущным? Из покровителя, исполненного отеческой мощи, ее супруг разом превратился в одышливую старую развалину. Он ей отвратителен. Ужасен. Неузнаваем.