Долетописная Русь. Русь доордынская. Русь и Золотая Орда

Находившаяся в большой зависимости от существенно христианизированной варяжской дружины Ольга, тяготившаяся этим обстоятельством, начала свое регентское правление убежденной язычницей, о чем красноречиво свидетельствует ее кровавая месть древлянам за смерть мужа. Месть многоэпизодная, растянувшаяся на несколько месяцев, вряд ли может быть отнесена к действиям, совершенным в состоянии аффекта. Положа руку на сердце мы должны признать, что это были сознательные и прочувствованные злодеяния, не совместимые с христианским мировоззрением и христианским человеколюбием. Однако после этого кровопролития с Ольгой что-то происходит. По прошествии года (в 946 г.) она находит возможность совершить рискованный и длительный поход в Константинополь, где принимает крещение. Князю Святославу к тому времени исполнилось лишь четыре года. Между тем, спасая душу, княгиня Ольга с ужасом сознает, что, принимая христианство из рук византийского императора, она тем самым признает его сюзереном над собой и Киевской Русью, а следовательно, совершает государственную измену. В подтверждение этого Константин, отпуская Ольгу на Русь, обязывает ее как своего вассала прислать ему войска и богатые подарки в качестве дани. Однако Ольга по здравом размышлении приходит к соломонову решению, распределив: «богу — богово, кесарю — кесарево». Приняв христианство (сделав шаг по спасению своей души) и пригласив священников (дав аналогичную возможность и другим русичам), она не стала форсировать крещение всех своих подданных, опасаясь народных волнений, и отказалась следовать в фарватере политики Константинополя, не говоря уже о том, чтобы признать свою вассальную зависимость. Пятнадцать лет, по свидетельству летописцев, после этого православие, оберегаемое Ольгой, беспрепятственно внедрялось в жизнь Киевской Руси. Не препятствовал его распространению и Святослав до тех пор, пока не вступил в военное противостояние с Византией. С этого времени он воспринимает киевских христиан как «пятую колонну» империи, а поэтому запрещает открытое отправление православных обрядов. Некоторые авторы высказывают достаточно обоснованное предположение, что и Ольга была вынуждена притворно отречься от православия. Но прежде она предприняла еще одну попытку сохранить христианство на Руси, но уже под патронажем католиков германского короля Оттона I. Однако прибывший по ее просьбе в 962 году епископ Адальберт был изгнан языческим боярством Киева. С этого времени Ольга становится тайной христианкой, не оставляющей надежды приобщить к этому учению и своих внуков. Как покажет будущее, больше других воспринял бабкину науку старший сын Святослава Ярополк.

Есть предположение, что не доживший до своего тридцатилетия Святослав стал жертвой религиозной войны, им же и развязанной. Дело в том, что на протяжении четырех-пяти лет (967–971 гг.) он со своей, преимущественно языческой дружиной в долине Дуная вел активные боевые действия, желая обосноваться там навсегда. Чаша весов склонялась то в пользу Святослава, то в пользу Византии. Болгары же занимали выжидательную позицию, воюя то на одной, то на другой стороне. В конечном итоге дружина Святослава потерпела поражение. По условиям договора с византийским императором Цимисхием, ей предписано было возвратиться на Русь. В поражении Святослав обвинил христиан, воевавших с ним бок о бок.

Еще из школьного учебника по истории СССР мы знаем, что по дороге на родину Святослав остановился перед Днепровскими порогами на острове Березань, где устроил разборки со своими религиозными противниками. По сведениям Иоакимовской летописи, все христиане его войска были казнены. Ту же участь разделил и единственный двоюродный брат князя — Глеб (Улеб). В Киев послали гонцов с приказом «храмы христиан разорити и сожещи» и вестью, что сам он «вскоре поиде, хотя все христианы изгубить». Что произошло дальше, известно: из черепа убитого князя печенеги сделали чашу для вина. Но вот кто подговорил их на это нападение? История долго обвиняла Византию, вероятно и справедливо, но в свете осмысления причин и последствий развязанной Святославом братоубийственной войны не менее правдоподобной версией может быть и «наущение» киевлян, благо за два года до этих событий один из печенежских князей побратался с киевским воеводой Претичем, христианином.