Долг

Тут мы совершили ещё одну непоправимую ошибку. Блокировка, точнее, блокирующая формула считалась вопросом не энергетическим, а чисто гипнологическим. Поэтому на сеансе присутствовали только медики и психологи без всяких нейроэнергетических способностей. Следовало бы вернуть слишком поторопившуюся уйти Маргариту Андреевну или пригласить другого специалиста из сверхсекретного подразделения по работе с Великими энергиями. Могла бы помочь и Ольга Семёновна. Потому что товарищи учёные нащупали верно, но они совсем не поняли, с чем именно имеют дело. И я тоже.

– Если мы не в состоянии вытащить блокировку, мы можем попробовать её блокировать. Извините за каламбур. Можем попробовать блокировать её действие.

– Каким образом?

– Отсечение. Отсечь её от воли Таисии, от способностей. Аналогия с обычным оперативным вмешательством.

– Аналогия ясна. Но какой практический способ осуществления?

– Серия внушений, которые ограничат действие формулы. Их надо разработать, подумать…

Думайте, товарищи, пожалуйста, быстрее! Я так хочу скорее освободиться от всего, что мешает, и взяться за дело!

Я тогда и не вспомнила завет, полученный от товарища Бродова: «Никому не верь и никого не слушай, Таська! Только себя». Разве я не чувствовала тогда, что мы в тупике? Чувствовала. И тогда ещё могла бы настоять на своём. Но от воздействия психотропных препаратов бдительность притупилась и активность была снижена.

Вот чего я совсем не чувствовала – это того, что вся моя жизнь семимильными шагами движется в глухой, безвыходный тупик. Препараты были тому виной или воздействие таинственной силы, пробравшейся в самую глубину моего сознания? Всё собралось вместе и стало единой сокрушающей силой.

Понятное дело, вечером я совещалась с Лидой.

Мы с Лидой упорно искали, что же мешает мне работать и как быть? Приступили к делу нашими излюбленными методами: просканировали каналы и ауру, старались, подключив ясновидение, определить, где и когда я «подцепила» блокировку. Ещё Лида попробовала «отрезать» от меня пагубное воздействие, если оно продолжается, и прикрыть меня своей защитой, после чего мы принялись экспериментировать. Всё, что я умела, попробовала проделать: передавала и читала мысли, входила в чужое сознание. Но не к немцам. Стоило сунуться, вспомнив фамилию и лицо на фото, показанные мне раньше, как возникло то же: не могу, нельзя!

– Чей дух мог бы нам помочь? – внезапно спросила Лида, сама обрадовавшись новой идее.

Мы прикинули так и этак. Знаменитостей вроде Пушкина вызывать вообще бесполезно: вместо них не известно, кто приходит. Надо звать знакомых, причём желательно бывших при жизни энергетически сильными, а ещё лучше – профессионала.

Первая кандидатура – Аглая Марковна. Я страшно не хотела тревожить её дух, долго ходивший за мной по пятам в надежде передать дар и лишь недавно успокоившийся. Но у Лиды на примете вообще никого не оказалось. Аглая Марковна благосклонно согласилась общаться, простив мне бегство от её дара. Но едва мы ввели её в курс дела, она шарахнулась от меня, как от зачумлённой.

«Прости, девочка, мне нельзя в это лезть: я и так с трудом нашла покой!»

– Скажите только одно: во что «в это»?

«Сама не знаю. Но я не могу. Нельзя! Прости!»

«Не могу. Нельзя!»… Где-то я эти слова уже слышала совсем недавно. Мы с Лидой растерянно переглянулись.

– Может, ты попробуешь кого-то из родных? – робко предложила Лида. – Родные постараются помочь…

Я представила, как вызываю мудрую и любящую мою бабушку, и меня передёрнуло. Если даже Аглая Марковна испугалась, что тогда будет с душой простой женщины?! Бабушка была верующей и сочла бы, чего доброго, грехом то, во что я попытаюсь её втянуть.

– Лида, ты знаешь молитву? – осенило меня. – Любую!

Лида смущённо призналась:

– Знаю: меня… научили… в детстве.

– Прочитай, пожалуйста, надо мной.

Она несколько раз прочитала; я повторяла за ней, крестясь, как делала в самом раннем детстве, повторяя за бабушкой.

Если сидели во мне какие-то подселения, то зашевелились бы. Тишина. А влезать в сознание фашиста, стараться слиться с ним, одновременно читая православную молитву… Ну, невозможно это.

Мы так вымотались, и час был поздний. Лида осталась ночевать у меня. Наконец, отложив в сторону никак не решавшуюся проблему, мы принялись вместе готовить ужин, весело переговариваясь и напевая, как раньше. Лида рассказывала смешные случаи из нынешней жизни Лаборатории, пересказывала наизусть весёлые номера из концерта, на котором недавно побывала. Мы вспоминали Игоря и в шутку гадали, чем он нынче может быть занят. А ещё говорили, конечно, о послевоенном будущем, о мечтах, о том, чем в дальнейшем хотелось бы заниматься, какие сделать открытия и кого встретить на жизненном пути, чтобы бок о бок до глубокой старости, и сколько родить детей. За этими тихими разговорами и застал нас сон.