Долг

Опыт истории не перестает учить нас: для того, чтобы понять и постичь деяния народа, надобно, прежде всего, знать душу народа. Ибо в душе заключены достоинства. Герберт Уэллс, этот подлинный сын Альбиона, будучи человеком честным и объективным, как ни пытался понять думы вождя того народа, который совершил революцию, изменив весь нравственно-политический и общественно-экономический облик самого закостеневшего монархического строя, многое так и не смог понять. Не мог он понять такого небывалого масштаба замыслов и взлет мысли голодавшего тогда народа, которые не увязывались с реальной возможностью страны, терзаемой разрухой, нищетой, голодом, все это не согласовывалось никак с воображением великого фантаста. И он не поверил, уехал, так ни в чем и не разобравшись — ни в делах, ни в думах, ни в помыслах русского народа, не увидев ничего, кроме окутавшей его в ту хмурую послевоенную осень мглы. Не только чужестранец, удостоивший нас, любопытства ради, коротким своим посещением, тогда многими соотечественниками из числа даже сочувствующих не принималось всерьез ни одно начинание несуразно великой страны, населенной эдакими захваченными оптимизмом странными людьми со своим еще более странным вождем-мечтателем в Кремле, Счастье же Горького, писателя и человека, в том, что он понял душу своего народа, его незыблемую устремленность к будущему, верил в маленьких людей, возлагал на них большие надежды. С появлением торгово-промышленного капитализма начали вторгаться в некогда размеренную жизнь новые общественные отношения, не ведающие жалости ни к человеческим мукам, ни к страданиям. Тогда-то и стали зарождаться большие трагедии маленьких людей. Их стали вытеснять, выживать, и без того жалкая участь в обществе становилась теперь унизительной. Жалость и сочувствие к судьбам этих безропотных людей побудили целую плеяду русских литераторов к созданию образов униженных и оскорбленных. Маленькие люди, пришедшие в русскую литературу с Гоголем и Достоевским, казалось, обрели на заре нового века завершение своего земного пути у Чехова. Выведенные волшебной рукой вышеназванных великих писателей маленькие люди в своей общественной и нравственной деградации скатывались до уровня безликого существа и, казалось, в своей кроткой покорности погибали на глазах всего общества, так и проглотив невысказанную обиду свою. Сила художественного воздействия этих типов третьего сословия настолько велика, что вызывала у читателей какое-то неопределенное, смешанное чувство — не то жалости, не то сострадания, не то обиды за них. Они не просто жертва беззакония, смиренно следовавшая на поводу своей участи, по существу, они были покорными рабами социального угнетения, они не находили, скорее всего, не искали выхода из создавшегося положения. Этим маленьким людям Горький противопоставил человека, осознавшего себя как личность, обретшего свое достоинство и — одновременно — выступившего с эпическим размахом фольклорного героя. Воодушевленные героическими порывами горьковских больших людей, казалось, эти маленькие люди обрели высшее достоинство.

Горький усмотрел в них высокое и гордое призвание Человека, ощутил, пусть смутно, на ощупь, но все же ощутил мятежный дух и социальный наказ нового времени. Опьяненный вдруг обретенным достоинством, которым щедро наделил некогда безымянное племя пролетарский писатель, созрев наконец, по выражению Алексея Толстого, для высшего восторга стать человеком, распрямился теперь во весь могучий свой рост возвеличенный народ, еще недавно заклейменный и задавленный, поднялся уже не рабом, как прежде, а человеком, который вдруг в сознании у всех зазвучал гордо!

Как никто другой, Горький сумел уловить подземные толчки истории, которая выдвигает вчерашнего эпизодического героя старых романов и драм — слугу и лакея — в главные герои социальной эпопеи века. Итак, Горький вывел своих героев на авансцену большой литературы в качестве ведущих.

В истории России маленькие люди, благодаря великому умению Максима Горького возвышать смысл человеческого бытия, получили другой, качественно новый духовный облик. В этой связи должен сказать, что постыдно-позорное положение в обществе становится непредотвратимым уделом человека в том случае, если своевременно не противопоставить ему уважение своего собственного достоинства. Возвышенное чувство, утраченное было маленькими людьми, благодаря Горькому ожило с новой силой, возвышая человека прежде всего в глазах самого себя и окружающих, а отсюда уже появилось стремление познать окружающий мир, найти свое место в нем, постичь смысл и назначение собственного существования на земле. В этом обретении людьми большого гражданского достоинства одна из заслуг Горького.

Итак, перед нами дилемма: с одной стороны, жизнь маленького человека, к которой постоянно обращалась русская классическая литература, а с другой — концепция человека, предложенная Горьким, который всей своей жизнью, всем творчеством утверждал, что Человек велик.