Долг, честь, мужество

Сначала Зиночка думала (и так ей предсказывали родители), что со временем она привыкнет к мужу, а потом появится и любовь. Но ни любви, ни семейной жизни не получилось. Аркадий Самуилович любил жену, предупреждал каждое ее желание, но все это только бесило молодую женщину. Она, конечно, старалась не показывать свое отвращение, но под различными предлогами избегала мужа: то уходила на несколько дней к родителям, то выдумывала различные болезни, вынуждавшие ее ехать лечиться в санаторий. Но разводиться Зинаида Яковлевна не хотела: боялась угроз родителей, которые заявили ей, что если она это сделает, то они не пустят ее на порог, но самое главное — не могла расстаться с роскошной жизнью, которую ей обеспечивал Аркадий Самуилович. Когда муж болел, она радовалась, хотя с озабоченным видом хлопотала у его постели. Давала ему лекарство, а сама молила судьбу о его смерти. Но Аркадий Самуилович не умирал. И вдруг однажды Зинаида Яковлевна вспомнила о Иване Ковалеве. Подростками они жили в одном доме, еще тогда родители запрещали Зиночке подходить к «этому бандиту». Зинаида Яковлевна разыскала его. Состоялся разговор. Ковалев долго ломался. Зинаида Яковлевна прибавила еще пятьдесят рублей. Тот все не соглашался. Наконец она поняла, что еще требовалось исполнителю ее замысла. Отступать было некуда, и она предложила себя.

В назначенный вечер она уговорила мужа пойти в кино на последний сеанс. По дороге к дому на них должны были напасть «грабители», но замысел сорвался. Зинаида Яковлевна встретилась с Ковалевым еще несколько раз. Договорились: она оставит балкон незапертым.

Причастность Светловидовой к преступлению была очевидной и подкреплялась вескими доказательствами. Капитан Качалов сфотографировал ее с Ковалевым в момент их встречи у панорамы «Бородинская битва». Дактилоскопическая экспертиза позволила установить, что она заранее перерезала телефонный провод. Да и первоначальные показания Зинаиды Яковлевны наводили на размышления. Так, она заявила, что преступники могли войти в квартиру только через дверь, и отрицала возможность их появления через балкон. Настаивала, что они были одеты во что-то светлое, а муж ее между тем говорил о темных плащах. На предъявленных ей фотографиях она «не узнала» Ковалева.

У сотрудников МУРа уже давно появились основания задержать Зинаиду Яковлевну, но они медлили. Медлили потому, чтобы дать женщине время обдумать всю тяжесть совершенного ею. Они ждали, что Светловидова сама придет к следователю. Но после ее встречи с Ковалевым стало ясно: чистосердечного признания от нее ждать не приходится. И ее пригласили.

За время пребывания в следственном изоляторе Гундосый перебрал в памяти все свои «дела», гадая, за какое же его задержали. По каждому сочинял легенду в свое оправдание. Но на допросе решил сначала молчать: хотел «прощупать почву».

Его вызвали после обеда. С видом оскорбленного Ковалев вошел в кабинет и сухо поздоровался.

— Садитесь, Иван Денисович, в ногах правды нет, — вместо ответа предложил полковник Батурин. — Давненько мы с вами не встречались. Я уж обрадовался: думал — больше не придется встречаться в такой обстановке, а оно вон как вышло.

— Не знаю, зачем я вам понадобился, зачем вы меня держите, — усмехнулся Ковалев и уже зло добавил: — Отвечать вместе с прокурором будете!

В разговор вмешался Качалов:

— Кстати, санкция на ваш арест получена.

— Не маленький, без вас знаю, иначе бы не держали столько, — огрызнулся Ковалев.

— Ну, раз вы так хорошо знаете законы, — продолжал Качалов, — я думаю, вас не стоит предупреждать о статье 38 УК.

— Если не лень, напомните, — осклабился Гундосый.

Капитан перелистал Уголовный кодекс, нашел нужную страницу и прочитал статью о чистосердечном признании.

— Ну и что ж, что признание смягчает вину? — пожал плечами Ковалев. — За мной ничего нет.

Полковник Батурин встал, прошелся по кабинету и остановился напротив допрашиваемого.

— Так ли? Что-то вы темните, Иван Денисович.

— И не думаю, гражданин начальник. Ну, отсидел четыре срока, зачем же ворошить старое? Кто-то виноват, а вы Гундосого тащите. Был Гундосый да сплыл. Нет его, — Ковалев вытянул вперед большие руки ладонями вверх. — Вот ими деньги добываю.

— Да ведь оно у кого как, Иван Денисович, — покачал головой полковник, — миллионы рук добро делают, а десятки — зло.

— На что намекаешь, начальник?

— К слову пришлось, — полковник сел на диван и как бы невзначай спросил: — С кем это вы, Иван Денисович, встречались на Кутузовском проспекте?

Ковалев заерзал на стуле.

— Да есть одна краля...

— У вас что-нибудь серьезное с Зинаидой Яковлевной? — поинтересовался Качалов.

Ковалев хотел что-то сказать, но так и замер с открытым ртом.

Полковник пристально взглянул на него.

— Не удивляйтесь, нам все известно. На «дело» вы ходили с Сергеевым, перед этим встречались с наводчицей, и еще кое-кто у нас имеется для вас...

Ковалев неожиданно вскочил и грохнул кулаком по столу, так что стаканчик с карандашами свалился на пол.