Долг, честь, мужество

Когда подошли Воронин и Снегирев, Рогов стал объяснять всем свою идею. Слушая начальника, офицеры, приготовившиеся к штурму и схватке, недоуменно переглядывались.

— А вы, Клюквин, подтяните на всякий случай людей, расставьте их, как условились, и предупредите о наших действиях, — закончил майор.

Убедившись в том, что все участники группы заняли указанные места, майор зашагал вперед. Слева и справа от него пристроились Воронин и Снегирев. Операция началась.

...— Кажись, в нашей хавире домовой поселился, — прокричал Снегирев.

— Ты, Кирюха, лишний стакан хватил, оттого тебе все домовые да черти кажутся, — в тон ему ответил Воронин.

— Зенки протри, Саня! Не споткнись, а то баян угрохаешь, — захохотал Снегирев.

Воронин ухватился за планку и рванул дверь к себе.

— Говорю тебе, Кирюха, в нашей хавире домовой.

За бревенчатой стенкой зашуршала солома.

— И верно, кто-то кимарит, — согласился Снегирев и ударил ногой в дверь.

— Эй, ты, домовой, вылазь, потолкуем, — забарабанил в притолоку Воронин.

Дверь несколько раз дернулась и, проскрипев ржавыми петлями, распахнулась. Выставив перед собой пистолет, через порог перешагнул всклокоченный Туркин и сиплым голосом прорычал:

— Чего хай поднимаете, крохоборы! Перестреляю, как падло.

— Не крути пушкой, малахольный, — грозно прошептал стоявший справа от двери майор Рогов.

Туркин обернулся на голос. Этим воспользовался лейтенант Воронин. Он сделал молниеносный выпад вперед, сжал Туркину запястье и резко рванул его руку влево. Захрипев от боли, тот разжал кулак, и револьвер глухо стукнулся о деревянный пол.

— Тебе, Виктор Сергеевич, маститый драматург может позавидовать, — улыбнулся полковник Жихарев. — За считанные минуты спектакль сочинил, роли распределил и сразу без репетиции премьеру дал, — и, посерьезнев, добавил: — Двенадцать патронов. Мог бы дров наломать...

— Воронин брал, — пояснил майор.

— Этого молодца матушка-природа и силой за троих наградила, и смелостью не обошла, и смекалкой не обидела, — проговорил полковник и, помолчав, спросил: — Как думаешь, зачем Туркин выпросил у Гордо письмо Дымши, адресованное Остроуху, и берег?

— Скорее всего, когда-нибудь хотел предъявить счет Каблановичу, — в раздумье ответил майор.

— И предъявил бы! — подхватил полковник и, вытащив из папки письмо, принялся читать:

«Мирон! Тебе уже не раз было говорено, что библию портить не собираюсь. Ты же опять надоедаешь. Говоришь, книгу оставь себе, а оклад передай мне. Без него она что конь без сбруи. Последний раз ты выдумал новую выдумку. Требуешь алмазы и жемчуг с оклада. Ничего, Мирон, у тебя не выйдет. Доли твоей в той библии нет. Так что успокойся. Помнишь, при встрече все было говорено? Ты пугаешь меня властями. Так знай, и тебя это больно заденет. Больше отвечать на твои злобные письма не буду. Все. Изосим».

— Не попади оно к Каблановичу — и копался бы Изосим Дымша по-прежнему в своем саду, — складывая письмо, сказал полковник.

— И монастырская тайна так бы и осталась тайной, — добавил майор и захлопнул папку уголовно-розыскного дела.

Долг, честь, мужество

Генка ловко выхватил зубами сигарету из пачки, щелкнул зажигалкой и уселся на скамейку напротив фонтана. Из трубок-тычинок бронзовых маков с шумом вырывались веселые струйки воды и, рассыпаясь веером, падали вниз тяжелыми изумрудными каплями. Генка до того увлекся этим зрелищем, что забыл, зачем он здесь сидит.

На самом деле он назначил на этой скамейке свидание с Лариской: хотел отметить вместе с ней свой день рождения.

Но Лариска так и не пришла. Она не сказала Генке, что идет «на дело». В это время она сидела в ресторане с одним приезжим с Кавказа. А дальше все шло по заранее намеченному плану. Выйдя из ресторана, Лариска уединилась со своим кавалером в парадном. Донжуан только было распростер объятья, как на него напали трое.

...Потерпевший Чаешвили сидел в комнате дежурного по отделению милиции и, потирая ушибленный затылок, возмущался:

— Понимаешь, начальник. Молодая, красивая, лет двадцать. Никогда не подумаешь, что она такая. Ай, старый дурак!.. Ни гроша теперь нет. Часы только купил. Сто шестьдесят платил! Где часы, где деньги, где документы?

На место преступления выехала группа сотрудников уголовного розыска. Служебно-розыскная собака уверенно взяла след, довела проводника до троллейбусной остановки, заметалась, села и заскулила. Так в оперативной сводке у дежурного по городу появилась запись о ночном происшествии, а в отделении милиции возбудили уголовное дело по поводу ограбления гражданина Чаешвили.

Не дождавшись Лариски, Генка зло выругался. Захотелось напиться, чтобы хоть водкой залить тоску. А отчего тоска, он и сам не знал: то ли от обиды на Лариску, то ли от ощущения жизненной пустоты, которое все чаще и чаще не давало ему покоя в последнее время.