ДОЛГ И ОТВАГА

Один из задержанных, начиная наконец понимать, в чем дело, веселеет:

— Совесть-то у нас есть. Но кроме еврейского и русского языка, никаких других не знаем! Ей-богу, не знаем.

— Как же быть? Вот чертовщина!

…Чем дальше от Луги, тем поезд идет медленней. На каждом полустанке задержки. Дорога однопутная. А встречные эшелоны рвутся напролом. Здесь хозяева уже не железнодорожники, а те, что стоят с пулеметами на паровозах.

— Как продвигается наш курьер? — Владимир Ильич требует точного доклада.

Вечером на стол Ленина ложится телеграмма: Поезд «Б № 401» с курьером в 18 часов 52 минуты проследовал станцию Серебрянка.

— Медленно. Принять меры! Требовать беспрепятственного продвижения!

Около восьми часов вечера экстренный с курьером прибыл на станцию Струги-Белые. Здесь Баландин узнал, что русские войска только что оставили Псков. Командование Северным фронтом следует с войсками. Оно находится в Торошино и пытается организовать оборону на новом рубеже. Штаб 12-й армии — здесь, на станции Струги-Белые.

— А нет ли здесь товарища Нахимсона?

Баландин знал, что Семен Михайлович Нахимсон, давний большевик-подпольщик, был эмигрантом, учился в Берне, владеет языками, он член ВЦИК, возглавляет исполком солдатских депутатов 12-й армии.

К счастью, Нахимсон оказался в Стругах-Белых. Баландин, найдя его, рассказал о том, что решено в Питере, о своей миссии и затруднении с солдатами-«переводчиками», приведенными Приходько.

— Ну и курьез! — рассмеялся Нахимсон.— Я поеду с вами.

Солдат тотчас отпустили.

Около девяти часов вечера поезд достиг станции Торошино. Тут встретился главком Северного фронта Позерн.

— Войска продолжают отступать. Петроград безусловно в опасности,— сказал главком.— Подписание мира — спасение для столицы.

Он предупредил, что дальше можно следовать только на лошадях, ибо железнодорожный мост на станции Торошино взорван.

Баландин и Нахимсон достали лошадей, розвальни и двинулись дальше.

«Ни минуты промедления!» Но что поделать, если все дороги забиты войсками. Они бросают все на своем пути — артиллерию, пулеметы, лошадей.

От Торошино до Пскова всего восемнадцать километров. Но ехать пришлось всю ночь. В Псков добрались на рассвете, около 8—9 часов утра.

На центральной площади стоял немецкий регулировщик. Нахимсон спросил, как найти старшего воинского начальника. Солдат безучастно ответил:

— Ищите у вокзала.

Старшим воинским начальником оказался командир батальона. Минувшим вечером он первым вошел в Псков. Нахимсон прочел, переводя на немецкий, удостоверение Баландина. Услышав имя Ленина, командир батальона воскликнул:

— О, о!

Трудно было понять, что это означало. Но всем своим поведением немецкий офицер выказал удовольствие, что оказался в роли человека, неожиданно причастного к межгосударственным делам. Офицер пригласил курьера и переводчика сесть.

— Мы уполномочены передать наш пакет германскому воинскому чину в ранге не менее чем командующий армией,— на ходу сочинял Баландин.— При этом мы должны получить его согласие и обязательство самым срочным образом доставить послание Советского правительства в Берлин.

Баландин говорил медленно, выбирая слова, которые могли звучать достаточно дипломатично. Нахимсон последовательно переводил, придавая своей речи на немецком еще более дипломатические оттенки.

Подумав, немецкий офицер ответил:

— Вы отправитесь в Режицу к командиру корпуса. Если он сочтет необходимым, вы поедете дальше. Железнодорожный путь во многих местах взорван… Так вот, лучше ехать на автомобиле. Я позабочусь об этом. Полагаю, часа через полтора вы сможете продолжить свои обязанности. А сейчас не желаете ли выпить со мной по чашке кофе?

Немецкий офицер явно хотел произвести впечатление на «красных».

Курьер и переводчик приняли приглашение. Прошли в другую комнату. Нахимсон занял место рядом с командиром батальона. Соседом Баландина оказался другой немецкий офицер. Как выяснилось, он знает русский.

— В вашем пакете согласие большевиков подписать с нами мир? Так вот, никакого мира! Мы почти у стен Петрограда. Было бы безумием, если бы из Берлина нам приказали остановиться,— сказал сосед Баландина.

— Господин офицер, слава богу, что вы не служите в дипломатическом ведомстве,— сдержанно отозвался Баландин.

— Да, я военный… С кем мир? С нарушителями прав и законов?!

— Как военный, вы должны понимать, что мир нужен вам не менее, чем нам. Сегодня вы имеете возможность наступать. А почему, собственно? Не потому ли, что наши бывшие союзники на Западе ждут, чтобы мы вцепились друг в друга: Германия и большевистская Россия. Чтобы потом прийти и навязать всем свою волю. Без мира с Россией Германии никак нельзя. Я так понимаю. А насчет «нарушителей законов» — что вам сказать? Мы привыкли к таким словам. «Медведи, волкоподобные существа с кинжалами в зубах» — не такими ли нас рисуют? Так вот, скажу вам по секрету: один такой экземпляр перед вами, здесь.

Немецкий офицер сделал гримасу.