Долг (ЛП)

— Ты права, — соглашается она, садясь напротив и поднимая бокал. — Тогда, твоё здоровье.

— Твоё здоровье, — я поднимаю бокал, и мы чокаемся через стол.

Делая первый пенистый глоток, я смотрю за плечо Анны на мужчину. Он больше не смотрит на меня, снова погрузившись в чтение. Я чувствую странное разочарование, словно хотела, чтобы он продолжал смотреть. И мне не нравится это чувство.

Независимо от того, насколько хорош парень, нет ни единого шанса, что в ближайшее время я могла принять хотя бы внимание от противоположного пола. Не только потому, что мое сердце все еще не пришло в себя после Марка, а потому что я в полном раздрае, как внутри, так и снаружи. Мне предстоит пройти долгий путь, прежде чем я снова буду полноценным человеком, и ни один мужчина, если у него нет какого-то странного фетиша, а я не могу исключить такой вариант, не захочет быть с женщиной, которая ограничена костылями. Нога которой настолько обезображена, слаба и бесполезна, что ее едва ли можно считать конечностью. Я во многих смыслах испорченный товар, и единственный мужчина, который захочет быть со мной, должен быть поврежден и сам.

Одно из качеств, которые мне нравятся в Анне - несмотря на трагедию, которая сформировала ее жизнь и причиненный ей ущерб, у нее все еще есть здоровый взгляд на жизнь. Она пытается двигаться дальше, найти положительные моменты. Она была матерью-одиночкой, когда потеряла своего маленького мальчика Сэма, и, хотя ее дочери уже одиннадцать, она все еще не сошлась ни с кем. Однако она пытается, ходит на свидания, даже если они ведут в никуда. Я знаю, ее демоны не отпускают ее, но тот факт, что она прилагает усилия, облегчает ей жизнь.

Мне также нравится, что она говорит. Много. Когда впервые видишь ее, она может быть довольно застенчивой и ведет себя достаточно спокойно, но, когда узнаешь ее получше, начинает болтать без умолку. Думаю, она многое хранит в себе. На прошлой неделе после собрания мы пошли выпить кофе, и теперь, когда в уравнении есть алкоголь, она не может наговориться.

Анна может остаться лишь чтобы выпить полторы пинты, а затем ей надо спешить домой отпускать няню.

— Уверена, что не хочешь, чтоб я вызвала тебе такси? — спрашивает Анна, когда встаёт.

Поднимаю второй бокал.

— Мне надо допить пиво. А может быть и то, что осталось от твоего.

— Не знаю, куда в тебя столько влезает.

— Ходьба на костылях лучше любой тренировки, — говорю ей. — Словно передвижной пилатес.

— Тогда увидимся на следующей неделе, — отвечает она, затем стучит пальцами по столу. — О, и в воскресенье будет праздник, если ты все еще хочешь пойти.

— Я подумаю, — говорю ей. Она упоминала о маленьком музыкальном фестивале, который проходит на окраине города. Какой-то фольклорный жанр музыки, к которому у меня нет никакого интереса, и нельзя забывать, что к вечеру воскресенья я могу быть полностью измотана. Я в состоянии обойти город самостоятельно, но фестиваль, полный шумных, пьяных людей, это слишком. Добавьте плохую музыку (давайте посмотрим правде в глаза - это народная музыка), и это звучит как ночной кошмар.

Она машет рукой и уходит, а я откидываюсь обратно на стенку кабинки. Потягивая пиво, смотрю на стол Джерарда Батлера. Кружка пива там, наполовину полная, но его нет.

На этот раз я чувствую небольшое разочарование. Пока Анна болтала, я не особо обращала на него внимание, и это, вероятно, к лучшему. Мне необходимо сосредоточиться на других вещах.

Например, на том, как сходить в туалет.

Я громко выдыхаю, ненавидя тот факт, что мне нужно встать. Как жаль, что в прошлом я причитала о том, что мне надо вставать, понятия не имея, как мне повезло, что мои ноги могли функционировать. И я могла свободно перемещаться без помощи костылей, не глотая таблетки каждое утро и ночь, пытаясь подавить боль.

Но я мирюсь с этим. Я должна. Просто забиваю на остальную часть своей жизни. Не жалуйся, не обижайся, не бойся, не сердись, не грусти. Просто смирись и живи с этим.

Теперь в пабе не так уж много народу, всего несколько человек у бара и еще пара за столами. Хорошо. Значит, на меня будут меньше смотреть. Раньше я уже заметила нескольких человек, которые глазели на меня так, словно узнали.

Я пробираюсь по кабинке до тех пор, пока обе ноги не показываются из-под стола, затем хватаю костыли. Осторожно, пытаясь не опрокинуть свой напиток, использую стол для равновесия, а затем, когда стакан начинает качаться, угрожая разлить пиво, переношу вес на здоровую ногу, пресс напрягается, когда я пытаюсь встать.

Я не могу удерживать равновесие так, как надо, хотя и отставляю костыли в сторону, пытаясь устоять, когда начинаю падать влево.

И словно вижу будущее в замедленном темпе. Костыль заскользит, слишком большой вес и импульс переместятся на мою левую ногу, и я не смогу выпрямиться. Я упаду и, пытаясь остановить себя, вероятно, сломаю запястье, если не ударюсь головой о боковину кабинки.

Я закрываю глаза, проглатывая крик, надеясь, что смогу упасть тихо, словно опуститься на облако, и что никто вокруг меня этого не заметит.