Долг. Мемуары министра войны

На следующее утро я выступал с речью в Академии Генерального штаба, здание которого тоже представляло собой образчик сталинской архитектуры. Едва войдя в зал, где собралось несколько сот российских офицеров, я понял, что аудитория настроена недружелюбно. Председательствовал на встрече пожилой генерал, типичный суровый красный командир, а бледные и хмурые лица аудитории выражали недоверие и недоброжелательность. Я рассказывал о реформах, которые необходимы для создания современной армии, и говорил о возможностях сотрудничества в будущем. Русские офицеры продолжали держаться настороженно: они явно крайне подозрительно относились к США, к нашим военным и ко мне, а также, очевидно, им не нравились реформы в Российской армии. Когда настала пора задавать вопросы из зала, некий полковник спросил меня, почему Соединенные Штаты хотят захватить Сибирь. Закаленный многолетним опытом ответов на вопросы членов конгресса, я довольно быстро справился со ступором, в который меня ввергла эта фраза. Я просто ответил, что ни о чем таком мы даже не помышляем. Позже Билл Бернс объяснил, что якобы за несколько недель до моего выступления Мадлен Олбрайт публично рассуждала о том, как Россия могла бы развивать Сибирь в условиях, когда край обезлюдел и вообще население России сокращается. Тот полковник и другие офицеры сделали из слов Мадлен соответствующий вывод[48]. Обычная российская паранойя.

Как Сизиф, пытавшийся катить камень в гору, мы продолжали в 2008 году переговоры с русскими по противоракетной обороне. Россия считала, что письменный вариант наших с Конди предложений на даче Путина «искажает» суть предложенного. Однако единственное изменение, которое мы внесли в письменный вариант, заключалось в формулировке, что присутствие российских офицеров на базах в Польше и Чехии, конечно, потребует согласия правительств этих стран. Тем не менее я сказал Иванову на Мюнхенской конференции по безопасности в феврале, что мы хотим добиться прогресса в вопросах противоракетной обороны и контроля стратегических вооружений, прежде чем президент Буш покинет свой пост. Если принципиальное соглашение по этим вопросам будет достигнуто, прибавил я, мы с Конди готовы хоть на следующий день приехать в Москву для новой встречи в формате «двое на двое». Президенты двух стран также обменялись мнениями, и 12 марта Буш направил Путину письмо с изложением возможностей по сотрудничеству до окончания срока его полномочий. У нас в руках был козырь: Путин очень хотел, чтобы Буш, после саммита НАТО в Бухаресте в начале апреля, посетил Сочи, место проведения будущей Олимпиады. Буш не торопился брать на себя какие-либо обязательства, дожидаясь визита в Бухарест, чтобы оценить, что скажет и сделает Путин.

Мы с Конди вновь прилетели в Москву 17 марта и в тот же день встретились с новым президентом России Дмитрием Медведевым, а затем отдельно с Путиным. Атмосфера во время этого визита была еще лучше, чем в октябре. Русские были заинтересованы в продолжении сотрудничества, пусть президентство Буша заканчивалось, а Медведев стал новым главой Российского государства. Но я заранее предупредил своих сотрудников, что, как мне кажется, шансы на успех для рамочного соглашения по стратегическим вооружениям – один против ста, а нежелание России допустить вступление в НАТО Грузии и Украины, равно как и признать независимость Косово, – слишком серьезные препятствия, чтобы их можно было легко преодолеть.

Я был поражен малым ростом Медведева: он примерно с меня – где-то сто шестьдесят сантиметров, но, вероятно, фунтов на тридцать легче. Он держался уверенно, был хорошо осведомлен и производил впечатление, но я не сомневался, что Путин незримо стоит за его спиной.