Долг. Мемуары министра войны

Несмотря на публичную поддержку данной инициативы, я разделял опасения начальников штабов родов войск о «несвоевременности» изменений политики – с учетом двух войн, которые мы вели, с учетом стресса, которому уже подвергались наши военные. Особенно сильно меня беспокоило влияние изменений на боеспособность и сплоченность тех боевых и тыловых подразделений армии, морской пехоты и войск специального назначения, которые несли на своих плечах всю тяжесть конфликтов «после событий 9/11»; пусть это лишь малая часть наших вооруженных сил, но именно в этих подразделениях спаянность и дух боевого братства имеют решающее значение для успеха и выживания. Я понимал, что основное бремя реализации новой политики ляжет на тех же офицеров среднего звена и сержантов, которые и без того находятся в состоянии перманентного стресса. Поэтому я хотел, чтобы боевые подразделения (в Ираке и Афганистане) по возможности не участвовали в исследовании и чтобы аналитики сосредоточились на опросе прежде всего в тех частях, которые недавно вернулись из зон боевых действий. Я надеялся, что промежуточные выборы в ноябре заставят конгрессменов на время забыть о голосовании, хотя и ощущал спиной «горячее дыхание» судов. Правда, не стану лукавить – я был настроен скептически насчет того, что конгресс проголосует за отмену закона. Моя главная задача состояла в том, чтобы оперативно подготовить исследование и не допустить при этом «моментального» внедрения новой политики и «взбаламучивания» войск по поводу перемен, которые могут и не состояться. А если все же конгресс одобрит отмену НСНГ, я приложу все усилия к тому, чтобы осуществить изменения в вооруженных силах без накладок и инцидентов.

«Персонализированная» точка зрения Маллена, которую он высказал в конгрессе, изрядно осложнила жизнь главам родов войск. Все они, в особенности командующий корпусом морской пехоты, публично выступали против отмены закона НСНГ в ближайшее время. Своей озабоченностью они поделились со мной на встрече в «Танке» 19 февраля. Откровеннее всего выступали начальник штаба сухопутных войск Джордж Кейси и глава штаба ВВС Норти Шварц. Кейси сказал, что не поддерживает меня, но подчеркнул необходимость проведения консультаций с войсками, чтобы избежать впечатления, что «все решено заранее». Он добавил, что хочет зарезервировать за собой право представить «обоснованные военные рекомендации» на случай, если исследование покажет, что вооруженные силы воспринимают отмену НСНГ как плохую идею. «Военную культуру нельзя менять постоянно», – подытожил он. Шварц сказал просто: «Сейчас неподходящее время». Командующий корпусом морской пехоты Джим Амос уточнил, что его тревожит боеготовность подразделений, а затем спросил, что отвечать начальникам штабов, если пресса вдруг попросит поделиться «личным мнением». Я ответил как ни в чем не бывало: «Не надо ничего придумывать, просто будьте честны». Но я также напомнил, что исследование предоставляет шанс избежать открытого несогласия с Малленом и с главнокомандующим. Они могут и далее выражать беспокойство, достаточно лишь всякий раз оговариваться, что окончательное решение будет принято только по результатам исследования. Все трое согласились со мной, что, если закон отменят, нам придется исполнять это решение.

Благодаря стараниям Джея Джонсона и его сотрудников в конце марта я сообщил, что ряд изменений вступают в силу немедленно, чтобы сделать текущую политику управления и применение действующего законодательства более справедливыми. Я объявил, что повышу звание офицера, который уполномочен вести расследования случаев служебной дискриминации по гомосексуальному признаку со стороны какого-либо генерала или адмирала. Мы собирались также пересмотреть критерии «достоверности информации» о гомосексуальных наклонностях военнослужащих, например, потребовать свидетельства под присягой и запретить распространение слухов. Еще следовало уточнить определение «надежного источника», на основе показаний которого возможно начинать расследование, и уделить «пристальное внимание третьим лицам, которые могут быть заинтересованы в причинении вреда обвиненному военнослужащему». Тем самым мы хотели решить проблему брошенных любовников и отвергнутых романтических поползновений: хватало ситуаций, в которых обвинитель использовал положения закона НСНГ, чтобы отомстить «коварному» обвиняемому. Определенные категории конфиденциальной информации отныне не подлежали использованию в качестве свидетельств – к примеру, сведения, изложенные юристам, священнослужителям и психотерапевтам, равно как и лечащим врачам и должностным лица системы общественного здравоохранения. По сути, изменения ограничивали сферу применения закона НСНГ в вооруженных силах и несколько облегчали положение тех военнослужащих, кто не предпринимал попыток скрыть свою ориентацию. Мы надеялись, что теперь военные перестанут тратить время и силы на поиски тайных геев и лесбиянок в своих рядах.