Долг. Мемуары министра войны

На мой взгляд, все эти характеристики принадлежат прошлому. Различие, которое видится мне, сугубо практическое – я бы сказал, это позиция реалиста: налицо различие между теми членами альянса, кто делает все возможное, чтобы выполнять коллективные обязательства, и теми, кто этого не делает. НАТО не подразумевает «членства на бумаге» и не является «клубом для общения», то есть «говорильней». Это военный блок, имеющий весьма серьезные обязательства».

Реакция на мою речь в Европе и в Америке была исключительно позитивной. В частности, я получил письмо от сэра Чарлза Пауэлла, советника по национальной безопасности при британском премьер-министре Маргарет Тэтчер; это письмо выражало общее отношение: я «выбрал абсолютно верный саркастический тон, чтобы одернуть Путина и поставить его на место».

Докладывая президенту о своем участии в Мюнхенской конференции, я поделился с ним своим убеждением: с 1993 года Запад, и особенно США, недооценивали масштабы российского унижения после поражения в «холодной войне» и распада Советского Союза, ознаменовавшего крах былой русской империи. Высокомерие американских правительственных чиновников, академических кругов, бизнесменов и политиков, стремление постоянно поучать россиян, как им вести внутренние и международные дела (не говоря уже о психологической травме, вызванной стремительной утратой статуса сверхдержавы) породили недовольство, превратившееся со временем в застарелую обиду.

Я не стал говорить президенту, что, с моей точки зрения, отношения с Россией ухудшались с того самого момента, как Буш-41 покинул свой пост в 1993 году. Добиться согласия Горбачева на членство объединенной Германии в НАТО – это было огромное достижение. Но торопливое присоединение к альянсу после распада Советского Союза многих бывших его сателлитов было ошибкой. Нет, пригласить в НАТО страны Балтии, Польшу, Чехословакию[47] и Венгрию, конечно, следовало, но затем процесс привлечения новых членов нужно было приостановить. Соглашения США с румынским и болгарским правительствами касательно переброски войска через военные базы в этих странах фактически представляли собой провокацию (тем паче что мы никогда не разворачивали контингенты в 5000 военнослужащих ни в одной из этих стран). У русских имеются вековые исторические связи с Сербией, которые мы в значительной степени проигнорировали. А попытка принять в НАТО Грузию и Украину оказалась и вправду последней каплей. Корни Российской империи прослеживаются до Киевской Руси девятого века, и потому украинская тема была действительно провокационной. Готовы ли европейцы, тем более американцы, отправлять своих сыновей и дочерей на защиту Украины или Грузии? Едва ли. Иными словами, расширение НАТО было политическим актом, а не тщательно проанализированным стратегическим ходом; тем самым подрывались цели альянса и безрассудно игнорировались собственные жизненно важные национальные интересы русских. Понятно и стремление Путина снять ограничения, которые накладывал на Россию Договор об обычных вооруженных силах в Европе (ДОВСЕ; этот документ устанавливает предельную численность неядерных вооруженных сил России и НАТО в Европе). Договор заключали, когда Россия была слаба, и ей пришлось согласиться на условия, диктовавшие правила перемещения войск даже по российской территории. Как я позднее сказал Путину в личной беседе, я бы не потерпел ограничений на переброску солдат из Техаса в Калифорнию.