Долг, оплаченный страстью

– Мы не откажемся, – выдохнул Лоренцо. – Но это будет лебединая песня кого-то из нас.

Он снова откинулся в кресле, когда юрист ушел. Он еще не пришел в себя после признания его жены в любви к нему. Анжелина загнала его в угол, из которого он не видел выхода. Учитывая такое положение дел, лететь в Майами было неразумно. Но что он мог сделать? Если упустить встречу с Эразмо Баваро, сделку можно считать проигранной. Закинув в портфель все необходимое для поездки, Лоренцо поехал домой.

Когда он вошел, Анжелина грела на кухне молоко.

– Как прошел день? – спросил Лоренцо, ставя портфель на пол.

– Насыщенно.

– Ты доделала браслет?

Она подняла на него взгляд, лишенный какого-либо выражения.

– Джульетта отказалась от заказа. Она нашла другое украшение.

О нет. Это было худшее начало беседы, которую планировал Лоренцо.

– Прости, – тихо сказал он. – Это моя вина. Но все же давай поговорим. Нам нужно во всем разобраться.

– Это тебе нужно во всем разобраться, – отрезала Анжелина.

– Что ты имеешь в виду?

– Лоренцо, я не могу жить без любви. Без нее наш брак для меня ничего не значит. – Она покачала головой, прикусила нижнюю губу. – Прости, но, если ты не дашь мне свою любовь, я уйду.

У Лоренцо больно кольнуло в груди. Он направился к бару и налил в бокал виски.

– Ты хочешь зачеркнуть все, что мы уже сделали, просто потому, что я не могу сказать тебе трех простых слов?

Взгляд Анжелины потемнел.

– Дело не в словах, и ты это знаешь. Так мы закончим тем, что возненавидим друг друга.

– Совсем не обязательно. – Лоренцо сделал глоток виски и поморщился от горечи. – Это не обсуждается, Анжелина. Ты носишь моего ребенка. Наши судьбы были навсегда скреплены в день, когда это случилось.

– У тебя будет наследник, с этим нет проблем, – покачала головой Анжелина. – Но у тебя не будет меня.

– Ты не уйдешь от меня еще раз, – проговорил Лоренцо голосом холодным, как вечная мерзлота. – Забыла условия договора?

– Ты этого не сделаешь. – Глаза Анжелины горели на бледном лице. – За это время я поняла, что ты не изменился, в душе ты такой же, каким я тебя встретила. Ты не обидишь мою семью. И ты не обидишь меня.

Кровь шумела в ушах Лоренцо, глаза налились кровью.

– Не заставляй меня это делать, дорогая. Думаешь, можно забеременеть от меня и вернуться к своему Байрону? Я устрою тебе такой развод, что ты останешься ни с чем. А потом обанкрочу твою семью.

Анжелина не верила в то, что слышит, а Лоренцо не верил в то, что говорит. Однако Анжелина даже не моргнула глазом:

– С Байроном было все кончено, как только я поняла, что по-прежнему люблю тебя.

Лоренцо взъерошил волосы:

– Завтра мне надо лететь в Майами. Поговорим, когда я вернусь.

– Когда ты вернешься, меня здесь не будет.

В глазах Анжелины было столько обиды, что Лоренцо сам едва не заплакал. С этими словами она развернулась и пошла в спальню.

– Черт возьми, Анжелина! – выругался Лоренцо. – Вернись, мы не договорили.

Но она не остановилась.

Лоренцо одним глотком допил виски. Он не может пойти на поводу у жены. Только не сейчас, когда долгожданная сделка с семьей Баваро может наконец выгореть.

Глава 14

Эразмо Баваро был хитрым, как Марк, и общительным, как Диего. Опасное сочетание, напомнившее Лоренцо его собственного отца.

Старик Эразмо чувствовал себя в своей тарелке, чего нельзя было сказать о Лоренцо. Окруженный юристами, за длинным столом из оливкового дерева, одетый в яркую рубашку с коротким рукавом и белые летние брюки, Эразмо Баваро поглаживал свою седую бородку.

– Я скажу вам так, – обратился он к Лоренцо, говоря с сильным испанским акцентом. – Возможно, это немного прояснит ситуацию. В ночь, когда мы открыли первый «Бельмонт» в 1950-м, у нас пела лучшая блюзовая певица планеты Натали Константин. А последние две песни с ней исполнил Артуро Мартинез. Артуро – испанская суперзвезда, который продал больше пластинок, чем любой другой певец того времени. Две легенды пели на открытии нашего отеля.

– Это было чудесное время, – признал Лоренцо. – Но оно закончилось, сеньор Эразмо. Все хорошее когда-нибудь кончается.

– Это слова человека, который ставит деньги превыше здравого смысла, – сказал старик Баваро, приподняв одну бровь. – Когда вам будет столько лет, сколько мне сейчас, деньги перестанут для вас что-то значить. Они не придадут вашей жизни значение, когда все переговоры будут похожи друг на друга. Единственное, что вам будет важно, – это ваша история и наследие.

– В вас говорят эмоции.

Эразмо кивнул:

– Может быть. Но я хочу, чтобы меня вспоминали как человека, который что-то построил, а не вырывал куски у других.

Лоренцо молча поднял бокал крепкого экзотического рома, который хозяин виллы достал из своих погребов. Ром обжег внутренности так же, как колкие слова Эразмо Баваро. Но не так сильно, как слова жены Лоренцо о желании снова уйти от него.