Долг – Отечеству, честь – никому…

Есть ещё один профиль, правда, незашифрованный, да и в контексте нашего повествования нам не очень интересен. По оценкам специалистов, это муж Софии Потоцкой, генерал-адъютант Павел Киселёв, в то время – начальника штаба 2-й армии, находившийся тогда в Одессе после скандальной дуэли с Мордвиновым. (Поэт в то время был влюблён в Потоцкую.) Ряд исследователей считает, что Пушкин, узнав о конфликте Грейга с Владимиром Далем, пытался сравнить поступки генерала и адмирала: Киселёв защитил честь семьи путём вызова подчинённого на дуэль; Грейг – попытался унизить и сгноить обидчика в неволе.

А вот и вторая особенность этого рисунка. Над Карлом Далем нависает топор! Самый натуральный, типа палаческой секиры, и даже с рукояткой. Что бы это значило? Неужели поэт, как поговаривали, обладал пророческим даром? Исследователи-пушкинисты считают, что Александр Сергеевич, зная неприглядную историю Владимира Даля, предрекал, что с Карлом, его братом, оставшемся служить в Николаеве, могут расправиться в отместку за памфлет, написанный старшим братом.

Современные же писатели пошли дальше, завидев, что кончик «топора возмездия высшей власти над бунтарями» касается и Александра Казарского! И вот их вывод: рисунок, конечно же, провидческий: оба преждевременно умерли в Николаеве – и не просто умерли, а их отравили.

Нет предела совершенству! Если на клетке слона прочтёшь, что это буйвол – не верь глазам своим…

Настал черёд развеять мифы…

III

Преступна спешка в умозаключениях.

Публилий Сир

Сказать по правде, раньше я об Александре Казарском знал лишь понаслышке, да и то больше интересовался подвигом брига «Меркурий», вышедшего победителем против двух турецких флагманов, а не биографией его командира. Но так продолжалось до одного случая.

Это произошло в Крыму, у подножия скалы, где на самом верху, среди развалин древнеримского Харакса, красуется Ай-Тодорский маяк. Летом 2019 года, отдыхая на пляже нежного Чёрного моря, я случайно познакомился с коренастым мужчиной, по возрасту чуть старше меня, который в разговоре между нами рассказал и о «Меркурии», и о Казарском. Слушая собеседника сначала несколько рассеянно (стоя рядом с ласковыми волнами, очень хотелось кинуться в воду!), постепенно я заинтересовался: мой новый знакомый, оказавшись хорошим рассказчиком, окончательно увлёк меня. А потом мы стали прощаться. И вот тут-то собеседник и огорошил:

– Очень жаль, что отважного героя Казарского отравили…

Я насторожился. Завидев мою реакцию, мужчина продолжил:

– Да-да, подло отравили! Злоумышленники не поскупились на яд: когда Казарский лежал в гробу, а лежал он во флигель-адъютантском мундире, – так вот, его посеребрённые эполеты почернели от того количества яда, которым он был отравлен…

Последних слов собеседника было достаточно, чтобы я уже по-настоящему заинтересовался. Таинственное отравление… Потемневшие эполеты… Чистой воды криминалистика, требующая медицинской экспертизы – моё! О, эти «почерневшие от яда эполеты»! Я был заинтригован. Поэтому, забыв о море, сказал:

– Эта история мне чрезвычайно интересна, обязательно ею займусь. На мой взгляд, здесь много недосказанного…

– Соглашусь с вами, – кивнул собеседник. – История непонятная…

– Стоит разобраться с этими эполетами…

– А вот это, думаю, излишне – всё уже давно исследовано. Написаны целые книги про загадочную гибель Казарского! Кстати, в честь двухсотлетия со дня закладки брига «Меркурий» решено воссоздать корабль в его первоначальном виде…

После того как мой новый знакомый подарил мне брошюру «Потомкам в пример» и открытки о подвиге «Меркурия», изданные по заказу Севастопольского Морского Собрания, тут-то я и узнал имя моего визави: им оказался Председатель этого Собрания Виктор Павлович Кот.

– Мне интересно будет узнать всю правду о Казарском, – сказал я на прощание.

– Удачи! – пожелал мне Виктор Павлович.

На этом мы и расстались…

* * *

Виктор Павлович не обманул. Всё так и оказалось: отравление, «почерневшие эполеты» и расследование трагедии, закончившееся ничем.