Долгая дорога домой

У нищего, вечно молящегося Аллаху торговца Керима не было ни автомобиля, ни мопеда, ни бурубахайки, ни мула, ни даже осла, а потому он пошел пешком. Уже на улице он заметил неладное – день, а некоторые дуканы закрыты. Не к добру, возможно, и ему стоит закрыть свой, когда вернется. Никакой навар не стоит собственной головы.

У базара кипела толпа, но никто не осмеливался приближаться к гвардейцам. У самого забора гвардеец лениво пинал кого-то ногами, возможно – любопытного, возможно, кого-то еще.

Керим-бай осмотрелся по сторонам, заметил в водовороте толпы знакомое лицо, начал протискиваться туда.

– Да продлит Аллах дни твои, Али-бай, – начал он, обращаясь к торговцу, турку по национальности, чьи предки бежали в Афганистан после штурма Стамбула русскими.

– И тебя да помилует Аллах, Керим-бай, – ответил торговец. – как идут твои дела?

– Да какие дела, никакой торговли... – привычно начал жаловаться Керим, – все наторгованное отбирают, на жизнь не хватает...

– Тише! Ты говоришь, не подумав!

Соглядатаи принца были везде, но сказанное находилось в пределах нормы, хотя и на ее грани. Гораздо опаснее сказать, что все идет хорошо – тогда тебя найдут, чтобы обобрать до нитки. В Джелалабаде не было ни одного человека, у кого бы хорошо шли дела.

– А как поживает ваша семья, Али-бай?

– Хвала Аллаху, все в порядке. Вот думаю дочь выдавать, на той стороне границы за нее дают пять килограммов золота.

Это уважаемый Али-бай, конечно, прихвастнул – на самом деле дочь его была тощей и неприглядной для местных ухажеров, и это он не прочь был дать выкуп, чтобы избавиться от нее. Сколько кормил, а проклятая Амина никак не желала полнеть! И еще – выдумала идти учиться. Аллах да помилует нас – разве дело женщине идти учиться?!

– Хороший выкуп.

– Хороший... А еще беда... – пожаловался Али-бай. – Я заказал товар, и жадные лихоимцы-таможенники забрали половину, да покарает Аллах их за жадность. А потом – они пришли ко мне и предложили его купить. Мой же собственный товар!

– Да покарает их Аллах, – согласился Керим-бай.

* * *

Находясь на удалении двадцати миль от города Джелалабад, стратегический бомбардировщик снова открыл только закрывшиеся бомболюки – они у него не распахивались наружу, а отъезжали в сторону – и две бомбы, весом в тонну каждая, стальными каплями отправились в смертельный полет. Каждая из этих бомб тоже привела в боевое положение управляющие поверхности, легла на воздушный поток, косо планируя к цели и отрабатывая поправки. Разница между ними и ракетами была лишь в том, что у бомб нет двигателей.

Идущие на скорости примерно 0,9 Мах две крылатые ракеты выровнялись у самой земли, точно так, как было заложено в их программе. Они не рискнули снижаться и идти ущельями, потому что их электронный мозг оценил маршрут «Кабул – Джелалабад» по ущельям как опасный. Поэтому они пошли долиной. Водители грузовиков, едущих по дороге, пытались рассмотреть, что пролетает над ними, но принимали ракеты за британские истребители-бомбардировщики. Вскоре ракеты еще снизились – они увидели реку и первые постройки Джелалабада – города, который для их электронного мозга представлялся лишь набором точек – ориентиров с заданными в системе «Легенда» географическими координатами высокой точности. Первая ракета уже давно отставала во второй – потому что так было задумано.

* * *

...Высоко в небе стратегической бомбардировщик, выполнив боевую задачу, лег на обратный курс.

* * *

– Таможенники совсем обнаглели...

– Да услышит твои слова всевидящий Аллах! – Али-бай воздел руки к небу.

– А скажи мне, Али-бай, знаешь ли ты, что произошло здесь ночью? – перешел к сути дела Керим, предварительно исполнив все словесные вступления, которые полагалось исполнить.

– Аллах свидетель, сам Даджал[64] со своим воинством посетил нас, наш забытый Аллахом город – нам в наказание. Много людей перебили!

– А еще кого убили?

– Говорят, что убили того, кто держал большую чайхану.

Гульбеддин! Проклятый Гульбеддин! И эти дети, которых он посмел сюда привезти! Значит, русские уже добрались до него. Русские не любили, когда кто-то воровал их детей – и ишак Гульбеддин привез в город беду.